Язычник
Шрифт:
Донна кивнула.
Струившееся в окно тусклое мерцание освещало ее лицо, и Джули видела поблескивавшие на нем слезы. Она протянула руку, смахнула их и погладила лицо сестры.
Донна схватила ее руку и поцеловала.
Джули стала приглаживать мягкие пряди ее светлых волос.
— Все уже готово для завтрашнего дня, — спокойно сказала она. — Заказаны машины и цветы, все. — Она продолжала гладить сестру. — Представители фирмы будут здесь еще до того, как мы выедем; когда похороны закончатся, еда будет уже на столах. Я предупредила их, чтобы они устроили все просто,
— Колбаски на палочках? — прошептала Донна со слабой улыбкой.
Джули тоже улыбнулась, ее первоначальное раздражение сменилось чувством беспомощности. Она видела страдание в глазах сестры, чувствовала его в ее словах, но ничем не могла облегчить. Могла только беспомощно наблюдать за сестрой. Видя, что ее глаза смыкаются, она продолжала гладить ее волосы.
— Спи, — шепнула она, — тебе надо отдохнуть.
— Помнишь; когда мы были еще детьми, ты всегда меня гладила, — тихо и медленно выговаривая каждое слово, сказала Донна. — И я сразу же засыпала.
— Помню, — сказала Джули. — Точно так же и ты убаюкивала меня.
— Старшая сестра заботится о младшей сестренке, — произнесла Донна с закрытыми глазами.
Прежде чем сон окончательно одолел ее, она еле слышно сказала:
— Мне так недостает его, Джули.
Ее дыхание стало тихим и ровным.
Она уснула.
Джули перестала гладить ее и вновь перекатилась на спину. Она лежала, поглядывая в полутьме на фото Криса и Донны, стоявшее на прикроватной тумбочке.
Заснула она очень не скоро.
Глава 25
Вынув свой костюм из гардероба, Мартин Коннелли повесил его на одну из ручек.
Он смахнул пушинку с рукава и тщательно осмотрел весь костюм. Он не надевал его больше двух лет, с последних похорон.
Литературный агент заметил пару складок на одном из рукавов пиджака и пожалел, что не отдал его своей домохозяйке для глажки. «Невелика беда, — подумал он, — складки разгладятся, когда я надену костюм». Он достал белую рубашку, нашел в гардеробе черный галстуки аккуратно повесил его на плечо пиджака. Убедившись, что все готово к завтрашнему дню, он прошел в гостиную и налил себе вина.
Он сидел перед телевизором и прибором дистанционного управления переключал каналы, не находя ничего сколько-нибудь интересного. Он хотел было включить видеомагнитофон, но тут же передумал.
Под телевизором лежали две видеокассеты, которые дал ему Кристофер Уорд. Он сделал мысленную заметку о том, чтобы их вернуть. Вот кстати и подходящий повод, чтобы зайти к Донне.
Как-нибудь, без предварительного звонка, он заглянет к ней в дом. Хотя и сомнительно, чтобы она ему обрадовалась после этого злосчастного обеда. Он пожалел о своем предложении сопровождать ее в Дублин.
Тебе не следовало торопиться.
И все же сейчас самое подходящее время, чтобы с ней поговорить, лучшего не будет. Она очень уязвима, нуждается в доброте и заботе. Когда она оправится от испытанного потрясения, завоевать ее чувства будет значительно труднее.
Коннелли допил вино и налил себе еще, затем стал катать рюмку между ладонями.
Рюмка была из набора, купленного еще
Его Душу захлестнул поток воспоминаний.
Они" прожили вместе десять месяцев и оба были счастливы, хотя их счастье отнюдь не было идиллическим. Она только еще начинала карьеру фотомодели, подписала договор с агентством, и у нее стало много работы. Сначала он был очень рад, ужасно гордился тем, что его подруга стала модной моделью.
Но когда она стала сниматься обнаженной, его отношение к ее работе изменилось. Кэти никогда не стыдилась своего тела, и, когда ведущий мужской журнал предложил поместить ее фотографию на полный разворот, она не упустила своего шанса. Заплатили ей хорошо, и к тому же открылись другие возможности. Ее стали часто приглашать за границу. В конце концов они почти перестали видеться, и все это время Коннелли терзали сомнения. Воображение рисовало ему его подругу и ее фотографа на каком-нибудь Карибском пляже. Он несколько раз спрашивал ее, не спала ли она со своим фотографом. Дальше все пошло обычным путем. Не понимая, что его подругу интересовала лишь ее карьера, Коннелли в конце концов отравил их совместную жизнь своей ревностью. Однажды, когда он упрекал ее в бесконечных разъездах, она напомнила ему, что он сам часто обедает или ужинает со своими клиентками, издательницами или журналистками. Коннелли, однако, возразил, что это совершенно другое дело. Ведь женщины, с которыми он общается, не сидят в ресторане голыми.
Не прошло даже и года, как она оставила его. Однажды вечером, вернувшись домой, он увидел, что она уехала, захватив с собой все свои вещи.
Это было почти два года назад. С тех пор он не получал от нее никаких вестей. Только видел в некоторых малоформатных газетах ее фото — она очень хорошо смотрелась рядом с рок-звездами и различными представителями артистического племени. Со времени их разрыва они так и не виделись. Все это время он жил холостяком.
Дважды в неделю приходила служанка, чтобы убрать квартиру и постирать все что нужно. Все остальные дни, если не работал, он проводил в полном одиночестве.
Допив вино, Коннелли поставил рюмку и направился в спальню, глядя на черный костюм, висящий на гардеробе.
«Что сейчас делает Донна?» — мелькнула у него неожиданная мысль.
Был уже первый час ночи.
Наверно, она в постели.
В постели.
Коннелли представил ее лежащей под одеялом. Картина была приятная.
Он криво усмехнулся.
Этот обед явно не удался, он не должен был давать волю своим чувствам.
Ну ничего, будут еще другие возможности.
Время еще не упущено.
Глава 26
На дереве около могильной ямы весело пела птица. Все время, пока священник читал заупокойную молитву, перепархивая с ветки на ветку, птица продолжала петь, радуясь голубому небу и теплому дню.
Донна слышала ее звонкую песню, но не могла разобрать слова священника. Его молитва звучала для нее совершенно бессмысленно, как если бы он читал ее на иностранном языке. Она слышала только пение одинокой птицы и плач женщины.
Плачущей женщиной была она сама.