Язычник
Шрифт:
Я рукой отстранил вышедшую из чума Диону.
– Стреляй… Я буду ловить твои пули, – я сбросил куртку в снег и остался стоять голый до пояса. – Стреляй, я поймаю каждую.
Абадор затрясся от хохота.
– Ну, молись, Паганус, – прошипел он, отплевываясь.
Я прикоснулся к влажному снегу, трижды поклонился всей жемчужно-убеленной Земле, словно собирая в кулак ее силу. Встав лицом к Абадору, я подставил грудь морозному ветру.
Я смотрел в его глаза, вернее, в правый глаз. Абадор долго целился, прищурив черное сморщенное веко, водил стволом
– Есть!
Выстрелы гремели один за другим. Он стрелял одиночными. Пять, шесть… восемь… Правой рукой я успевал ловить перед собой нечто стремительное и накрепко зажимать в кулаке.
Абадор ударил секущей очередью, взрыхлив снег за моей спиной, и безвольно уронил руку с оружием. Его глаза почти выкатились из орбит, грязная пакля волос заиндевела и встала дыбом. Он выронил автомат и затрясся, показывая на меня пальцем.
– Врешь…
– Смотри, Абадор. Они здесь. Все!
Абадор упал ничком, обхватил голову и завыл. Потом встал на колени и потрусил на четвереньках, виляя головой в стороны, как огромная лохматая росомаха. Не оглядываясь, он уходил в низкий тундровый туман.
Я вытер руки о снег и вернул земле ее добычу – свежие, немного липкие заячьи катышки.
Я догнал Абадора у скалистой гряды. Одна из пуль все же задела ногу. Глубокая царапина саднила и сочилась кровь. Я вытряс «живого мертвеца» из волчьей дохи, обыскал. В нагрудном кармане его камуфляжа пряталась маленькая футляр-колба. Абадор не сопротивлялся, только скулил и глотал крупными кусками снег.
Мы шли уже несколько часов к сияющему миражу на горизонте. «Летающий остров» парил километрах в ста к юго-востоку от острова Белый, над Обской губой. Подталкиваемый ветром, он плыл нам навстречу. Я знал, что его маленький экипаж, во главе с изобретателем, «нашим Кулибиным» (слава Всевышнему, он действительно оказался «наш»!), первыми присягнули будущей Царице и все это время находились в автономном полете, рискуя жизнями ради нее. С каждой минутой «Летающий остров» опускался все ниже и ниже, чтобы принять на борт свою владычицу, держащую в маленькой, смуглой от африканского солнца руке изумрудное сердце Летающего Града. В последнюю минуту я отдал ей «Грааль». Для верности святыня была зашита в шаманский гайтан Оэлена, и она осторожно укрыла гайтан под курткой.
– Прощайте, Царица! Да сбудутся святые пророчества. Слава России!
– А может быть… – она, волнуясь, всматривалась в мои глаза.
«А может», – передо мной мелькнули картины какого-то чужого, нереального счастья. Наш полет вдвоем, над огромным, разноцветным, словно чаша драгоценностей, миром, наша любовь, отраженная в зеркале океанов, наша свадьба в солнечной выси, в фате облаков…
– Нет, Царица, – я покачал головой. – Нет… Обо мне ничего не сказано в пророчествах. – Я попытался улыбнуться, но дрожащие губы не слушались.
– Но будущее везде, оно здесь и сейчас! Если очень захотеть, можно изменить будущее! – Она погладила меня по щеке, единственный
Я молчал.
– Что я могу еще сделать для вас, Керлехин? – голос ее звучал страдальчески глухо. Она прикрыла рукой глаза.
– Попрошу вас лишь об одной милости: «сидеть в присутствии королевы». Я, кажется, немного ранен в ногу.
Она все же прижалась к моей груди, прощально обнимая.
– Куда же ты пойдешь? – она впервые спрашивала меня так просто, по-родному, и я заплакал от неудержимой краткости этих последних минут. Она вздрогнула, подняла голову: этот сияющий взгляд будет освещать мой путь в Средней Тундре и, наверное, встретит после всех скитаний, там, наверху.
– Я буду там, где я нужен. Прощай, Царица…
Эпилог
Над Россией тяготел неумолимый приговор «Синклита…». Страна билась в агонии. Череда голодных и «энергетических» мятежей, взрывы электростанций, отравленные водопроводы и хлебопекарни, взрывы школ, захваты АЭС сотрясали измученное тело когда-то великой державы. Второй десяток лет полыхал Кавказ, на Дальнем Востоке хозяйничали китайцы, из «подбрюшья» в Россию тоннами текли дешевые наркотики. Вдоль границ бывших республик в боевой готовности выстроились войска Атлантического блока, вдоль азиатских – желтолицые орды. На «голубых» экранах, в столбцах газет и в строках книг плясала злобная пришлая нежить.
Преданная временщиками, задушенная финансовыми удавками, запуганная терактами, голодная, вымороженная, отравленная и обескровленная страна прекратила сопротивление. В стране не рождались дети, не выходили мудрые книги. Душа народа впала в тяжелый летаргический сон, но в глубине ее все еще теплилась вера, любовь, молитва и надежда на чудо. Это очень по-русски – верить в чудо.
И этот день настал. Его не забудут очевидцы. Блистающее диво спустилось с небес. Невидимое для радаров, неуязвимое для космического оружия, оно плыло над одичалыми нивами и порушенными заводами, над мутными от химикатов реками и вымершими городами. Его могли наблюдать невооруженным глазом жители северных областей и Центральной России. Его путь осеняли радуги. Солнце отражалось от его полированных доспехов. Раскинув берегущие крылья, сверкающий ангел летел в синеве. В его стремительном, но плавном движении не было угрозы, а была лишь красота и мощь, и люди понимали это сердцами, когда сквозь слезы смотрели вслед небесному страннику. Сияющим знамением он остановился в небе над Москвой.
Над Боровицким холмом Небесный Град немного снизился и выбросил широкий трап. Величавая женщина сошла на брусчатку. Ее красивое, спокойное лицо многим показалось знакомым и даже когда-то виденным. Так исполняются долгожданные сны и самые безумные надежды. Ее явление среди людей означит не просто новый день, но и Новый Век, и Новое Небо, и Новую Землю…
Александрия – Бережки, 2005 г.