Язычник
Шрифт:
По лицу купца Илья понял, что прогадал.
– И ты меня в Суздаль на телеге доставишь, с харчами, – добавил он.
– По рукам! – Купец протянул руку, и Илья пожал ее. Он не знал тогда, что рукопожатием скрепил договор.
Купец обрадовался:
– Эй, перегружайте товар в лодку!
– Погоди, – остановил его Илья, – ты еще не заплатил, а уже распоряжаешься.
– За этим дело не станет.
Купец полез в мошну, болтавшуюся на поясе, достал монеты, отсчитал.
– Вот, двадцать пять кун, или гривна.
Такие монеты Илья видел впервые и потому не знал,
Встав цепочкой, мужики перегрузили товар. Весь груз и половину шлюпки не занял. Илья посмотрел на ватерлинию – до полной загрузки было еще далеко.
Купец переговорил со своими людьми, отдал распоряжения.
С лошадьми остался один возчик. Он привязал уздцы каждой лошади к телеге предыдущей и развернул обоз.
– Чего всем возвращаться? Должен на лодке кто-то грести – али не так?
Мужики спустились в шлюпку – иллюминаторы их также немало удивили. Но купец прикрикнул, и мужики расселись по скамьям и разобрали весла, которых на шлюпке было три пары.
Отвязали швартовы и стали грести.
Илья сначала на румпеле сидел, правил, но купец присмотрелся и вскоре сел на румпель сам.
Шлюпка шла ходко. И то: мужики на веслах были физически сильные, не за компьютером сидели. Деревенский труд – он усилий требует.
Купец от хода шлюпки был в восторге и все цокал языком.
– Даже лучше лодьи или ушкуя новгородского! – радовался он обновке.
По своим размерам шлюпка и в самом деле не уступала лодье, поскольку весила впятеро меньше, да и обводы ее были гладкие, скорости способствовали.
Когда они пристали к берегу для отдыха и обеда, было уже три часа пополудни. К этому моменту местность уже изменилась, на берегах появились небольшие леса.
Выбрались на берег. Мужики нарубили валежник, насобирали сушняк, развели костер и подвесили на рогулины котел с водой. Они все на Илью поглядывали: одет необычно, роста огромного. Для современника Илья рост имел средний, 175 сантиметров, а тут в сравнении с ними казался гигантом, мужики ему по плечо приходились. Акселерация! Каждое поколение было немного выше своих родителей.
Один мужичок, оказавшись наедине с Ильей, воровато огляделся и тихо сказал:
– Эх, не купец ты, парень! Прогадал! Вокруг пальца обвел тебя купец.
– С чего решил?
– Он тебе малую гривну отдал, да еще и киевскую.
– Сочтемся.
А что Илье еще отвечать, если он местных денег не знал? Это он уж потом выяснил.
Славяне находились на перекрестке торговых путей между Европой и Востоком. Своих денег первоначально они не имели, но торговля была развита. Европейцы закупали на торгах лен и пушнину, по необходимости – зерно, рассчитывались золотыми и серебряными монетами. По современным меркам 100 килограммов пшеницы стоили 53,4 грамма серебра. После нескольких столетий пользования чужими монетами Русь созрела к выпуску своих. Ярослав Мудрый стал чеканить сребреники, князь Владимир – златники. Каждый златник по весу приравнивался к 85,25 грамма серебра и назывался гривной. Ее-то стоимость и вручил купец Илье.
Такая гривна менялась
Была еще гривна новгородская, весом 204,7 грамма. При покупке или продаже покупатель и купец обговаривали, о какой гривне идет речь. Выходило, что и шлюпку и ковры купец купил у Ильи выгодно, за полцены. Для Ильи это стало уроком.
В 970 году на территории Европы началась сильная засуха, продолжавшаяся 48 лет подряд. Голод привел к скупке зерна на Руси в больших объемах и утечке серебра и золота на Русь. В ходу появилось много иностранных монет.
До момента продажи Илья полагал, что гривна – это нечто единое, целое, да так оно и было. Новгородская гривна была в виде палочки с округлыми концами, а киевская большая – шестиугольная. Но на обеих стояли оттиски княжеской печати, подтверждающие их подлинность.
Похоже, купец был еще тот жук, и полностью доверять ему было нельзя.
Когда кулеш поспел, все уселись в кружок вокруг котла и стали хлебать из него по очереди деревянными ложками.
Илья сбегал в шлюпку, принес оттуда одноразовую посуду и положил кулеш себе на тарелку.
Команда купца смотрела на его манипуляции с удивлением.
– Брезгуешь? – спросил купец.
– Нет, просто так удобнее.
Илья отдал одну тарелку купцу. То попробовал есть с нее – действительно удобно, не надо каждый раз кланяться.
Команда доела все, что было в котле, и один из мужиков стал мыть его в речной воде, оттирая остатки изнутри и копоть снаружи песком.
Купец поинтересовался:
– Звать-то тебя как?
– Ратибор. – Илья не замедлил с ответом – Макошь называла это имя из его прошлой жизни.
– А я думал, иноземец ты, торговать приехал. А ты свой. Какого роду-племени?
– Вятичи.
– Видал я ваш народ.
– А одежа почему такая?
– У свеев сторговал, удобная.
Илья не понял, из каких таких глубин памяти всплыли эти слова. Или это Макошь незримо и неосязаемо помогала ему?
– Ага, ага, понятно. Только и я с норманнами торговал, токмо одежи такой не видел.
Илья пожал плечами. Рубахи на купце и работниках его были расшиты орнаментами. Один рисунок отличался от другого, но было и общее. Рисунок каждого племени был своеобразен, и по нему знающий человек мог сразу сказать, какого роду-племени перед ним человек, какое место занимает в иерархии и женат ли. А у женщины – так даже количество детей можно было определить.
А купец не отставал:
– Не изгой ли?
«Изгоем» называли человека, изгнанного из племени за неблаговидный поступок. Не преступление вроде кражи или убийства – за них карали по «Правде», а именно за проступок. Например, струсил в бою, не помог своим на охоте – да мало ли чего еще? Такой изгой не пользовался защитой и покровительством племени, не имел права вернуться в него и жить вместе с соплеменниками. Даже имя его запрещалось упоминать в племени, как будто и не было на свете такого. Изгой был отщепенцем и мог рассчитывать только на себя.