Язычники
Шрифт:
Оказывается, Эвдианем следит за всеми нашими группами, и все мы будем уничтожены в одночасье, но с пользой. Васино дерево пока рубить не будут, ибо Эвдианем хочет знать секрет телекинеза, и он его узнает. Большинству наших незаконников обещаны звания из милости живущих, и Васиному подшефному тоже. Именно поэтому они так хорошо учатся… И Вася может говорить, если имеет что сказать. Вася имел и сказал:
— Эвдианем говорил, что имеющий хранителя на Эколе неприкосновенен. Нанести вред хранителю — преступление. Если это так, то ты дважды нарушил закон. Я не стану рубить твое дерево, но сучья пообломаю.
Битый не спеша слез со стола, солдаты подошли
— Сейчас тебе будет плохо!
Вася ощутил удар ногой и сильно обиделся.
— Это тебе, мерзавцу, будет плохо! — сказал он.
А дальше все пошло своим чередом. Естественно, обошлось вручную. Без волевых приемов, которых Вася в ближнем бою не применяет… После всего Вася долго вправлял солдатам вывихнутые мослы и челюсти и щедро расходовал на них дефицитный кислород. Подшефный незаконник, избежавший свалки и потому нетравмированный, помогал Васе.
— Конечно, я несколько погорячился, — рассказывал Вася. — Спешил, пока они не открыли стрельбу. Могли ведь поубивать друг друга. А Битый все норовил пистолетом по голове… Ну, его потом унесли. Жить, полагаю, будет. А когда все они уползли и ухромали, я говорю своему незаконнику: «Как же это ты? Ай-яй-яй!»
Стыдно ему стало, и он умер.
От всего этого я себя плохо почувствовал. С одной стороны, не ел четыре дня, с другой — дышать нечем, связи нет, покойник на полу сидит, ободрыши на голове зудят. Ощупал себя, вроде цел, и пояс безопасности на мне, сигналит, значит, у вас на пульте. Решил — буду ждать. Лег на стол и вырубился, отключил дыхание и сердце. Знал, что вы меня спасете, и особенно за себя не переживал. Но не во мне дело. Я все думаю, что, может, зря так грубо обошелся с Битым. Каков он внутри, ведь никто не знает. А может, у него детство было тяжелым? Любой осатанеет, ежели каждый день с Эвдианемом общаться. И с другой стороны, кто я для моего незаконника? Чужак. Пришел — уйду! А Эвдианем останется, он как ни плох, а свой… Дышать-то хочется. Потому здесь высшее благо — быть из милости живущим. Мы, конечно, благодетели, еду даем, подышать даем. Но когда и где любили благодетелей — вот вопрос.
— Так что, пусть вымирают? — сказал я.
— Нет, пусть живут. Но надо менять психологию незаконно живущих. На чем держится власть Эвдианема? На том, что единственный источник кислорода на Эколе — лес. Но лес и Эвдианем воспринимаются как священное целое. Ну и конечно — полиция… святость и полиция всегда рядом.
— Мы здесь уже год, — сказал капитан. — Еще год пробудем, на большее нас не хватит, а психологию менять — на это десятки лет нужны, нет, на поколения надо исчислять… Кормим, учим, строим — это все, что мы можем дать.
— А улетим? — спросил Вася.
— Останутся регенераторы воздуха и воды, оранжереи останутся, участки восстановленного плодородия. Природа постепенно обновится, а мы ускорим этот процесс. Разве мало? Чего ты, собственно, хочешь?
— Конечно, еда и воздух — это главное… — согласился Вася. — Но спасибо эколианцам, что в этой грязи и свинстве они еще и выжить умудрились. Я представляю, как постепенно исчезали энергия и еда, и стало невозможно пить воду, и вымирали города, темные по ночам…
Вот такой бессвязный разговор протекал. Вася, весь в пластырях, на столе сидит, жестикулирует, капитан этак задумчиво реплики подает и вроде Васю не очень слушает, дракоша кряхтит — я ему гребень подклеиваю, а обезболить боюсь,
— Намедни приснился мне двойной квазар. Я еще подумал: ох, не к добру это. И вот пожалуйста… Но я не о том, Вася заживет, мне вопросы морали покоя не дают. Вот, допустим, незаконник. Он что? Сразу помер от угрызений. А Битый вовсе совести не имеет, а каково жить без совести, а?
— Ты это к чему?
— А к тому: Вася зря надеется, что Битый может подобреть.
— А под гипнозом, под гипнозом-то он какой хороший был, помнишь? — возразил Вася. — Значит, дело только в том, чтобы задатки разбудить.
— Ну давай буди. Только без джефердара к нему подходить не советую, укусит. Я часто с ним во дворце встречаюсь, его даже Эвдианем вроде как побаивается…
Тут капитан мягко вмешался, заметив, что ему бы наши заботы о Битом и что какая разница, одним мерзавцем больше, одним меньше.
— Э, не скажите. — Вася сделал неудачную попытку слезть со стола. — Один хороший человек в любом месте — мало, один мерзавец на всю планету — уже много. — И Вася с приятным удивлением добавил: — Что ли, я тоже афоризмами говорить начал?
Для Эколы этот наш разговор у одра страждущего Васи имел весьма существенное значение, и буквально на следующий день программа работ претерпела изменения. Но если вы думаете, что мы кинулись перевоспитывать Битого, так нет. Хотя начальник полиции напакостить может много, все равно в масштабе планеты он исчезающе малая величина. Поэтому сначала мы приняли меры, обеспечивающие безусловную безопасность всех наших разведывательных групп, а через месяц вообще свернули разведку и занялись строительными делами.
Вася, поправившись, больше не лазал по горам, он переключился на восстановление эколианской землеройной техники и достиг в этом деле больших успехов. Из сотни ни на что не годных он со своей бригадой незаконников собирал одну способную к работе машину, и мы перегоняли ее в положенное место. Пробные бурения увенчались обнаружением глубинных морей, вода в которых была непригодной для питья, но пригодной для разложения на водород и кислород. Да, примитивно, да, прямой электролиз, — мы понимали это и шли сознательно на упрощение процесса, не желая создавать химическое производство. Электролиз безотходен, а это на Эколе сейчас главное — не увеличивать массу отходов. Конечно, без химии не обошлось, но в меру, в малую меру.
Интересно проследить, как мы попали в круг обусловленности, где логика развития была уже вне нас и диктовала нам линию поведения.
Воздух, вода и еда — вот главное, что нужно было эколианцам. И это мы старались им дать. Мы подсчитали, что три наших ядерных реактора обеспечат работу очистных сооружений и электролиз воды в объеме, практически гарантирующем восстановление водной и воздушной среды до приемлемого уровня примерно за сто лет. А реакторам нужно горючее, отсюда вытекала необходимость поиска руд и сооружения обогатительных установок. Мы смонтировали такую установку, а когда все было готово, когда свинцовые контейнеры с горючим были уложены красивой горкой, демонтировали и топили разобранную центрифугу в океане. Мы никак не хотели брать на себя грех передачи ядерной технологии эколианцам и потому пошли на сооружение архаичных реакторов распада, не требующих обслуживания. И не стали делать установки ядерного синтеза, пожертвовав эффективностью ради будущей безопасности.