Язык бабочек. Как воры, коллекционеры и ученые раскрыли секреты самых красивых насекомых в мире
Шрифт:
Скрупулезно собранные в аккуратные ряды, целые поддоны могли быть посвящены одному-единственному виду. В идеальном случае на коробках указано, когда и где были взяты экземпляры.
Гэлл терпеливо выдвигал поддоны с бабочками один за другим. Как и тогда, когда я разглядывала картину Тёрнера, я пыталась осмыслить увиденное. Кто бы мог подумать, что коробки с мертвыми насекомыми могут так радовать глаз, быть столь восхитительными, поистине обольстительными?
В конце концов даже Гэлл, фанат своего дела, устал от моих бесконечных «почему». Меня вежливо, учтиво, но решительно выставили вон.
И так я поняла, что «эффект бабочки» (я приспособила этот термин для другой цели) работает,
Мне, как и большинству людей, бабочки уже были знакомы. Они сопровождали меня почти всю жизнь: когда я каталась верхом по Скалистым горам или по пышно цветущим полям Вермонта; я во множестве встречала их и на пенсильванских лугах, где росла, и в Сенегале, где мне довелось жить, и во время путешествий по Зимбабве, Кении и ЮАР. Где бы я ни бродила среди трав и диких цветов – горными тропами Аппалачей или по взморью полуострова Кейп-Код, везде порхали бабочки.
Конечно, мне приходилось их встречать. И, само собой, они мне нравились. Как же еще? Но я воспринимала их как нечто само собой разумеющееся. И не обращала на них внимания. В смысле пристального, целенаправленного внимания. Откуда они появились? Почему они здесь? Чем они вообще, черт побери, заняты на нашей планете? И что в них есть такое, настойчиво притягивающее к себе человека, что заставляет женщин и мужчин рисковать состоянием и даже жизнью, а порой и погибать в попытках поймать бабочку?
Мое любопытство заставляло меня путешествовать по всему миру – временами буквально, а временами благодаря чтению книг или разговорам по телефону с множеством ученых. Они точно знали, что я имею в виду, когда я, упоминая о чешуекрылых, рассказывала им о явленном мне откровении. Постепенно с глаз спала пелена – и целая вселенная открылась мне.
Я узнала: язык бабочек – это язык цвета.
Именно с помощью сверкания и блеска красок они общаются друг с другом. Порой я представляю себе бабочек первыми в мире художниками. К счастью для нас, человечеству также не чужда радость языка красок. Между нами и этими насекомыми существует древняя общность, позволившая нам выживать на планете вот уже 200 000 лет кряду.
И сегодня бабочки остаются нашими партнерами. Теперь я знаю: изучение бабочек на протяжении XVII в. произвело революцию в нашем понимании природы, тем самым заложив основу научной дисциплины, которую сегодня зовут экологией. И все это, узнала я, началось с кропотливого, тщательного труда одной тринадцатилетней девочки.
Мне стало известно, что, раскрыв секреты бабочек, мы смогли понять, как действует эволюция, а также осознать, что их взаимосвязь с другими живыми существами – это основа жизни на нашей планете. Сегодня бабочки помогают нам вполне конкретным образом, служа моделями для новых разработок в области медицинских технологий. К примеру, чешуйки бабочек помогают материаловедам разрабатывать приспособления для страдающих астмой.
Все это невероятно разожгло мое любопытство. Когда я начинала этот проект, я думала, что писать о бабочках не составит никакого труда. Как бы не так! Это поразительно сложные создания, эволюция которых длится уже более 100 млн лет. Удивительно, но, несмотря на успехи, достигнутые нами в изучении бабочек, некоторые их уникальные свойства еще только предстоит понять.
К сожалению, узнала я и то, что численность популяций бабочек снижается, порой очень резко. Тому есть много
К счастью, ученым уже удалось многого добиться на пути к сохранению видового разнообразия бабочек. Так что надежда на будущее есть. Труд сотен ученых и тысяч энтузиастов-любителей по всему миру меняет ситуацию к лучшему.
Из этой книги вы узнаете, как это происходит.
Часть I
Прошлое
Глава 1
С чего начинается аддикция
Лепидоптерологу пятнышки и узоры на крыле бабочки знакомы не хуже, чем лица собственных домашних. Одному моему знакомому – даже лучше [3] .
3
Richard Fortey, Dry Storeroom No. 1: The Secret Life of the Natural History Museum (New York: Alfred A. Knopf, 2008), 55.
Как ни посмотри, а Герман Штреккер был человеком очень странным [4] . Вытянутое лицо, длинная шея, а непослушная борода – еще длиннее. Он смахивал на Моисея. Глубоко посаженные глаза излучали скорбь. Он вел неустроенную жизнь подвижника, вплоть до того что забирался в постель прямо в брюках и башмаках.
Днем это был бедный камнерез, специализировавшийся на ангелах для детских надгробий. Ночью же его захватывала другая, глубокая и темная страсть – жадная одержимость, постепенно завладевшая всем его существом. Одним людям хочется обладать деньгами. Другим – роскошной одеждой, автомобилями, марками, домами.
4
Информации о Германе Штреккере доступно много, но наиболее подробно его психологический портрет показан здесь: William R. Leach, Butterfly People: An American Encounter with the Beauty of the World (New York: Pantheon, 2013).
Штреккеру нужны были бабочки. Чешуекрылые, или Lepidoptera. (Именно так на латыни называют бабочек: lepidos по-гречески «чешуя». Мы еще поговорим об этом подробнее.) Он мечтал обладать хотя бы одним представителем всех до единого видов бабочек на Земле. И он подошел к своей цели довольно близко. Скончался он в 1901 г. (прожив жизнь, преисполненную неослабевающим страстным желанием) и к моменту смерти собрал 50 000 экземпляров. Мне сложно представить, чтобы в доме у человека было так много чего угодно одного. Всему прочему, должно быть, отводилось совсем мало места.
Но это совсем немного по сравнению с коллекцией потомка английских банкиров лорда Уолтера Ротшильда – 2,25 млн экземпляров. Лорд Ротшильд жил примерно в то же время и был одним из богатейших людей планеты. У него были специальные помещения для содержания коллекции и люди, нанятые для ухода за ней. Штреккер явно не входил в «золотой процент» жителей Земли. Тем не менее именно его коллекция была на тот момент самой большой в Северной Америке. Учитывая крайнюю бедность этого человека, подозреваю, что мертвыми бабочками, наколотыми на булавки, было завалено все его не слишком просторное жилье.