Язык и религия. Лекции по филологии и истории религий
Шрифт:
В петровскую эпоху за перевод Писания на русский язык ратовал сподвижник Петра, глава его Ученой дружины Феофан Прокопович (1681–1736) – православный иерарх, которого не раз упрекали в склонности к протестантизму. С ведома Петра создавался русский перевод Нового Завета, однако после 1705 г. эта работа остановилась.
Тем не менее переводы Писания в Slavia Orthodoxa продолжали создаваться. В 1820 г. был напечатан «Новый Завет» на болгарском языке; в 1840 г. – полная Библия на болгарском. В 1847 г. вышел в свет «Новый Завет» на сербском; в 1868 – полная сербская Библия.
В России полная Библия по-русски была издана в 1876 г. В послепетровское время и до 1858 г. Церковь
В либеральные 10-е годы XIX в. Александр I разрешил начать работу над русским переводом Писания. Говорят, необходимость в русской Библии он почувствовал сам, вдруг заметив, что чаще читает Библию по-французски, чем по-церковнославянски, и что русской Библии просто нет. Одним из аргументов была ссылка на авторитетную в православии греческую церковь, которая разрешает народу читать «Новый Завет» в переводе на новогреческий (Рижский, 1978, 131). Работы над переводом начались под эгидой Комиссии духовных училищ и Русского Библейского общества (основано в 1812 г.), связанного с Британским и Немецким Библейскими обществами по переводу и распространению Писания. Однако под давлением внешней и внутренней реакции (папа Римский, австрийский император; Аракчеев, президент Академии Российской адмирал Шишков, петербургский митрополит Серафим, архимандрит Фотий и др.), после восстаний 1820 г. в Испании, Неаполе, Пьемонте, Португалии, восстания декабристов в 1825 г. Русское библейское общество в 1826 г. было закрыто.
К 1825 г. профессор Санкт-Петербургской духовной академии, директор Русского библейского общества и царский духовник протоиерей Герасим Павский перевел несколько книг «Ветхого Завета». Однако печатание было прервано, экземпляры с «Пятикнижием Моисеевым» сожжены. На другого переводчика «Ветхого Завета» архимандрита Макария Глухарева было наложено церковное взыскание.
Когда в 1858 г. Синод официально разрешил возобновить работу над переводом, то при этом твердо было указано на недопустимость русского перевода в ц е р к в и: «Перевод полезен, но не для употребления в церквах, для которых славянский текст должен оставаться неприкосновенным, а для одного лишь пособия к разумению Св. Писания». Разумеется, противники русского перевода были и в эти годы [173] .
173
Епископ Феофан (Говоров), слыша о работе над переводом, называл его «Синодальным сочинением» и грозил, что он эту «Библию новомодную доведет до сожжения на Исакиевской площади» (цит. по работе: Флоренский, [1937] 1991, 352).
Одним из острых вопросов, чреватых богословскими конфликтами, был вопрос о том, с каких библейских текстов переводить. Исследователи отмечают, что реально русские переводчики обращались, помимо древнееврейских оригиналов, ко всем доступным древнейшим переводам – сирийским, арамейским, коптским, а также, разумеется, к «Септуагинте», «Вульгате» и Елизаветинской Библии. Однако в официальном богословии ветхозаветная часть русской Библии 1876 г. определялась как «перевод с еврейского под руководством греческой Библии» (цит. по работе: Рижский, 1978, 161). «Новый Завет» именовался «переложением со славянского» (а не с греческого).
Говоря о трудностях, связанных с созданием русской Библии, было бы опрометчиво видеть в этом только действие охранительных общественных сил и тенденций – мракобесие, консерватизм, страх перед вольнодумством, протестантизмом, внецерковными исканиями и
Действительно, в ареале Slavia Orthodoxa русская церковь, русская культура и государство сделали больше всех для сохранения церковнославянской книжности. Здесь больше, чем в других славянских землях, церковнославянский язык был «своим» – органичным языком своей церкви, своей письменности и школы. Из всех славянских языков русский язык более всех испытал влияние церковнославянского языка и в наибольшей мере наследует стилистические традиции церковнославянской книжности (см. подробнее §109). Это объясняется глубоким своеобразием истории России. Н.С. Трубецкой писал: «Церковнославянская литературно-языковая традиция утвердилась и развилась в России не столько потому, что была славянской, сколько потому, что была церковной» (Трубецкой, [1927] 1990, 132–134).
96. Будет ли православное богослужение на русском языке?
Служба Богу в храме, собственно культ – это святая святых конфессиональной практики. Богослужение мистично, иррационально и консервативно. Поэтому в различных конфессиях богослужение дольше, чем все другие области и виды религиозной деятельности, сохраняет вероисповедные традиции в их первоначальном виде.
И все же десятки столетий, на протяжении которых развертывается история религий, приводят к изменениям и в богослужебных ритуалах. В том числе – к изменениям в языке культа.
В христианстве протестантизм в наибольшей мере допускает сближение конфессионального и светского языков. Поэтому протестантское богослужение всегда опиралось на народные языки.
В католических странах, притом, что с IX в. разрешалась храмовая проповедь на народных языках и с XIV–XVI вв. распространяются переводы Писания, богослужение еще долго велось на латыни (народные языки звучали главным образом в проповеди, а в ряде стран также в чтениях из Писания и молитвах). Второй Ватиканский собор (1962–1965), провозгласив общий курс Аджорнаменто (итал. aggiornamento – ‘осовременивание’), разрешил службу на народных языках.
Вопрос о богослужении на русском языке горячо обсуждается и в Русской Православной Церкви. О нем говорили еще в конце XIX в. На церковном Соборе в 1917–1918 гг. 80% иерархов высказались за русификацию богослужения – иначе (повторялись слова апостола Павла) «люди не назидаются». Дискуссия продолжалась до 1943 г., пока ее не оборвало государство, запретив всякие попытки ввести русский язык в богослужение. Атеистическую власть вполне устраивало, что народ ничего не понимает в храме. После 1943 г. разговоры о богослужении на русском языке сразу воспринимались как церковное диссидентство, протестантизм и даже политическая неблагонадежность.
После 1989 г. дискуссии возобновились. Появились и священники, которые в своих приходах пробуют в какой-то мере русифицировать церковнославянский язык, звучащий в храме. Иногда это касается чтений из Писания, реже – литургии.
Московский священник о. Георгий Кочетков вспоминал, что когда он служил в церкви чтецом, то пробовал переводить некоторые места. И вот какую он видел реакцию верующих: «И народ с радостью принимал, хотя и не совсем понимал, что происходит и как, воспринимая это как я с н о е ч т е н и е» (Кочетков, 1993).