Язык птиц. Тайная история Европы
Шрифт:
Людовик XVII в Канаде
В 1782 году два короля были приговорены к смерти высшим советом ордена Тамплиеров, более известного в наши дни под именем Ордена Христа в Португалии. Под таким названием этот орден с разрешения папы Иоанна XXII был восстановлен португальским королем Динишем для того, чтобы освободить от преследований выживших в этой стране рыцарей Храма.
После того, как этот военный и религиозный орден был упразднен в начале XVI столетия и его рыцари присоединились к иезуитам и к шотландскому ордену Геродом, он все же продолжал существовать как тайное оккультное или масонское общество. Во Франции находился целый ряд могущественных филиалов его материнской ложи, в частности, в Лионе в 1782
Именно в качестве главы этой ложи он подписывал документы высшего совета ордена тамплиеров, именуя себя президентом.
Что касается двух осужденных на смерть королей, то один из них, король Швеции Густав III, должен был быть убит на маскараде; другим был Людовик XVI, король Франции.
Тот, кто не изучал историю тайных обществ наших дней, даже и не подозревает, что якобинцы сначала были якобитами. Те, кто с таким ожесточением преследовали королевскую семью, были членами тайного общества Бретани, руководимого Робеспьером, который сам был только послушным исполнителем приказов кардинала Олбани, брата Чарлза-Эдуарда, претендента на английский трон.
Достаточно сказать, что этот принц хотя и не участвовал в собрании в Вильмсбаде, имел там, тем не менее, своего почти официального представителя в лице своего родственника и друга герцога Брауншвейгского с тем, чтобы позднее получить голову Людовика XVI. Хотя конец его жизни был насыщен заговорами против Бурбонов при участии иллюминатов Верхнего Рейна, он так и не дождался удовольствия увидеть, как голова короля падает с эшафота, так как умер в 1788, то есть перед самым взятием Бастилии.
Обратимся теперь к юному принцу, чьим палачом Максимилиан Робеспьер стал невольно, ибо совсем не был кровожадным чудовищем от природы; имя его говорит о том, что он был потомком одного из многочисленных незаконнорожденных детей короля Шотландии, и это единственный способ объяснить его самоотверженность причиной, против которой трудно что-либо возразить.
Именно в разгар этой тайной борьбы и родился герцог Нормандии, ставший Дофином после смерти его единственного брата. Эта смерть, возможно, не была естественной, поскольку Людовик XVI был приговорен к смерти за деградацию, распространявшуюся и на все его потомство мужского пола.
Людовик XVI не был безропотным бараном, каким его представили публике историки-роялисты эпохи Реставрации; он обладал мужеством негра и стойкостью крестьянина, умел вызывать к себе доверие благодаря своей твердости и силе. Большой обжора, страстный охотник, в сущности, весьма ограниченный и не очень вежливый, он посмеялся над смертным приговором тамплиеров, сказав тому, кто хотел его предупредить: «Здесь нет ничего страшного; все это просто смешно».
Известно, что на эшафоте он оказал палачу Сансону отчаянное сопротивление; его смогли привязать к гильотине только благодаря добровольным помощникам палача, понятно, что это были за люди. Только грохот пятидесяти барабанов сумел заглушить предсмертные крики короля, хотя если бы он захотел, то ему бы сохранили жизнь при условии, что он оставит Дофина в качестве заложника и откажется от не менее ценной в его глазах казны. Но ни король, ни королева не пошли на эту сделку.
Однако, могут спросить, зачем им понадобился Дофин? Разве он не находился в тюрьме Тампль, во власти кардинала Олбани?
О, нет, ни в коей мере, поскольку тогда якобинцы не предложили бы, почти публично, обмен сына на отца.
В таком случае кем был тот ребенок, который находился в заключении вместе с королевской семьей, по крайней мере, после возвращения из Версаля? Ведь в течение всего этого времени он ни на минуту не исчезал из-под присмотра.
Мы увидим далее, что это был двойник, иначе говоря, первый из ложных Дофинов. Теперь же мы собираемся обнаружить настоящего. Его могли знать в лицо весьма немногие, поскольку
Его двойник, которого только и могли видеть французы живым, носил псевдоним Лярош. Он умер в маленьком городе Савенье, дожив до глубокой старости благодаря покровительству герцогини Ангулемской. Это был, кажется, трусливый и малодушный человек, боявшийся борьбы и склонявшийся к тому, чтобы скорее жить и умереть в безвестности, чем заявить о своих правах, даже если бы они у него были; однако у него было единственное право — невольно сыграть опасную роль. Последним событием его политической жизни было объявление о его смерти 8 июня 1795, потому что к тому времени никакой необходимости в его существовании уже не было, а также потому, что две обсуждавшие данный вопрос партии пришли к соглашению о том, чтобы с этого момента считать настоящего Людовика XVII мертвым. И, действительно, с этого времени никто не предпринимал никаких усилий, чтобы попытаться его воскресить.
Поскольку не имело никакого значения, кем был его двойник на самом деле, то теперь не имела никакого значения и та роль, которую он играл, вводя в заблуждение общественное мнение. Руководители якобинцев прекрасно знали о том, что он не был Дофином, но где же они скрывали его?
Здесь нумизматика повторяет ошибку других, на первый взгляд, более точных сообщений, способствуя распространенной ошибке историографов. Медальонов, которые признаются действительно принадлежащими Людовику XVII, его двойникам или наследникам, насчитывается не более десяти штук, и реальная стоимость каждого сейчас составляет не менее пяти-шести тысяч франков. Ни один из них не приписывается Наундорфу и другим претендентам, которые просто не имели денежных средств на такого рода расходы.
Если бы Наундорф был Людовиком XVII, он нашел бы и деньги и влиятельных друзей. Чтобы доказать бесполезность всех предположений, основанных на услугах нумизматики, я, учитывая, что искусство гравировки медальонов известно немного меньше искусства словесности, позаимствую у покойного графа Эриссо следующие замечания: «Гравировка медальонов является совершенно особым искусством, которое требует для выбора сюжета почти столько же забот и предосторожностей, сколько сама работа с материалом; художник должен вдохновляться этим сюжетом, создать нечто совершенно новое, оставаясь при этом в рамках традиций». «Большое число медальонов имеет двойное значение: то, которое открыто обычному взгляду, и то, которое доступно лишь посвященным. Некоторые из них представляют собой настоящие ребусы, для расшифровки которых надо быть подлинным специалистом по гримуарам». «Между прочем, очень важно, чтобы исследование было направлено не на один какой-либо определенный медальон, а на целую их серию, соответствующую какой-либо эпохе, царствованию какого-либо короля или какому-то определенному человеку, что позволит увидеть все взаимосвязи внутри этой серии и установить ясное и четкое влияние традиции, о которой у нас уже шла речь». «Короче говоря, нумизматика является одной из отраслей науки геральдики, и в тот день, когда появится возможность точной расшифровки ее иероглифов, историография получит в свое распоряжение информацию не менее интересную, чем та, которую предоставили ей памятники Египта или Вавилона».
Именно такого рода требования мы и предъявляем к нумизматике в вопросе о дате и мотивах изгнания Людовика XVII, поскольку, так же как и его отец, он жил и умер вне закона. Как мы уже говорили, вначале король не придавал этому значения, взятие Бастилии обеспокоило его сильнее, а убийство Густава III в 1792 году заставило королевскую семью оцепенеть от ужаса. Но окончательно раскрыла королю глаза на истинное положение вещей одна особенность празднований на Марсовом поле, о которой можно узнать только из нумизматики Людовика XVII.