Язык жизни. Ненасильственное общение
Шрифт:
Сравнения
Одна из форм суждения – использование сравнений. В своей книге «Как стать ничтожеством» [4] Дэн Гринберг с юмором показывает, какое вредоносное влияние может оказывать на нас компаративное (сравнивающее) мышление.
Сравнение – это одна из форм суждения.
Он говорит, что если читатели искренне хотят почувствовать себя ничтожествами, то достаточно научиться сравнивать себя с другими. Для тех, кто не знает этой практики, он предлагает несколько упражнений. В первом из них представлены изображения в полный рост мужчины и женщины, которые воплощают идеал физической красоты по стандартам современных средств массовой информации. Читателям предлагается произвести замеры своего тела, сравнить полученные
4
Dan Greenburg. How to Make Yourself Miserable.
Результат этого упражнения отвечает обещаниям: углубляясь в такие сравнения, мы начинаем чувствовать себя ничтожествами. Когда нам кажется, что хуже нам просто быть не может, мы переворачиваем страницу и обнаруживаем, что это упражнение было лишь разминкой. Поскольку физическая красота – относительно поверхностное понятие, Гринберг дает возможность поработать с более важной сферой сравнений – жизненными достижениями. Выбрав из телефонного справочника несколько случайных людей, он предлагает, чтобы читатели сравнили себя с ними. Он утверждает, что первое случайным образом выбранное имя – Вольфганг Амадей Моцарт. Гринберг перечисляет, на каких языках говорил Моцарт и какие произведения он написал еще до того, как достиг подросткового возраста. По условиям упражнения читатели должны подумать о собственных достижениях на нынешнем этапе жизни, сравнить их с тем, чего добился Моцарт до двенадцати лет, и подумать о различиях.
Даже читатели, которые поглощены этим самовнушением собственной ничтожности, могут увидеть, насколько сильно этот тип мышления блокирует сопереживание себе и другим.
Отрицание ответственности
Наш язык затушевывает осознание личной ответственности.
Еще один тип отчуждающего от жизни языка – отрицание ответственности. Общение начинает отчуждать нас от жизни, когда скрывает от нас осознание того, что каждый из нас несет ответственность за свои мысли, чувства и действия. Использование распространенных слов, таких как «должен» (например, «существуют вещи, которые ты должен делать, нравится тебе это или нет»), иллюстрирует, как в речи личная ответственность за наши действия может затушевываться.
Конструкции типа «чувствовать что-то из-за кого-то» (например, «из-за тебя я чувствую себя виноватым») – еще одна иллюстрация отрицания личной ответственности за собственные мысли и чувства.
В своей книге «Эйхман в Иерусалиме» [5] , написанной по материалам процесса над нацистским офицером Адольфом Эйхманом, Ханна Арендт цитирует Эйхмана, который говорит, что у него и его товарищей было специальное слово для обозначения языка, отрицающего ответственность. Это слово, Amtssprache, можно перевести как «официальный язык». Например, на вопрос, почему было предпринято определенное действие, следует ответ: «Я должен был так поступить». Если дальше спрашивают, почему он «должен был так поступить», в ответ говорится: «Приказ начальства», «Политика организации», «Таков закон».
5
Hannah Arendt. Eichmann in Jerusalem.
Мы отрицаем ответственность за наши действия, когда приписываем причины внешним факторам:
• неясным обезличенным силам: «Я прибрался в комнате, потому что был должен»;
• нашему состоянию, диагнозу, личной или психологической истории: «Я пью, потому что алкоголик»;
• действиям других: «Я ударил своего ребенка, потому что он выбежал на улицу»;
• диктату власти: «Я солгал клиенту по приказу начальника»;
• давлению группы: «Я начал курить, потому что все мои друзья курят»;
• институционной политике, правилам и распоряжениям: «Я должен задержать вас за это нарушение, потому что такова политика школы»;
• гендерным, социальным или возрастным ролям: «Терпеть не могу ходить на работу, но должен, потому что я муж и отец»;
• неконтролируемым импульсам: «Я не мог бороться с желанием съесть этот шоколадный батончик».
Однажды во время встречи с учителями и родителями, на которой обсуждались опасности языка, не предусматривающего возможности выбора, одна женщина принялась яростно возражать: «Но ведь
Мы можем сменить язык, подразумевающий отсутствие выбора, на язык, признающий выбор.
Рад сообщить, что она оказалась хорошей ученицей. В конце тренинга она действительно отправилась домой и объявила своей семье, что больше не хочет готовить. Спустя три недели, когда двое ее сыновей тоже пришли на занятие, появилась возможность получить обратную связь. Мне было любопытно, как они отреагировали на слова своей матери. «Маршалл, я просто сказал себе: “Слава Богу”», – вздохнул старший. Заметив мое удивление, он пояснил: «Я сказал себе, что она, возможно, перестанет теперь жаловаться за каждым обедом!»
В другой раз, когда я консультировал школьный округ, одна учительница заметила: «Я ненавижу ставить оценки. Мне кажется, от них никакой пользы. Они только вызывают тревогу у учеников. Но я должна ставить оценки: такова политика школьного округа». Мы как раз в то время работали над тем, чтобы внедрить в обучение язык, который повышает осознанность ответственности за свои действия. Я предложил, чтобы учительница переформулировала утверждение «я должна ставить оценки, потому что это политика школьного округа» на «я решила ставить оценки, потому что хочу того-то и того-то». Она ответила без колебаний: «Я решила ставить оценки, потому что хочу сохранить свою работу». И сразу же поспешила добавить: «Но мне не нравится, как это звучит. В такой формулировке на мне очень большая ответственность за то, что я делаю».
Мы становимся опасны, когда не осознаем своей ответственности за собственные поступки, мысли и чувства.
«Именно поэтому я хочу, чтобы вы пользовались этой формулировкой», – ответил я.
Я солидарен с французским писателем и журналистом Жоржем Бернаносом, когда он говорит:
Я давно пришел к выводу, что если род людской исчезнет с этой планеты из-за растущей эффективности оружия, то причиной нашего исчезновения будет не жестокость и, тем более, конечно же, не возмущение, вызванное жестокостью, не наказания и не месть, порождаемая ими. Причиной будет не жестокость, не месть, а скорее покорность и безответственность современного человека, его отвратительное попустительство любым решениям коллектива. Ужасы, которые мы видели, и еще большие, которые увидим вскоре, ни в коем случае не свидетельствуют о том, что в мире становится больше бунтарей, непокорных и необузданных, а скорее о том, что непрестанно и головокружительно быстро возрастает количество послушных и покорных.
6
Georges Bernanos. La France contre les robots.
Другие формы отчуждающего от жизни общения
Высказывание наших желаний в форме требований – очередная форма речи, которая блокирует сопереживание. Любое требование явно или скрыто угрожает слушателям обвинением или наказанием, если они не подчинятся. Это распространенная форма коммуникации в нашей культуре, особенно среди тех, кто занимает высокое положение.
Мы никогда никого не можем заставить делать что бы то ни было.
Мои дети преподали мне бесценный урок о требованиях. Я каким-то образом вбил себе в голову, что мои обязанности как родителя заключаются в том, чтобы требовать. Но мне пришлось узнать, что я могу требовать сколько угодно и все-таки не заставлю своих детей делать что бы то ни было. Это урок смирения для тех из нас, кто считает, что, будучи родителем, учителем или менеджером, обязан изменять других людей и требовать от них определенного поведения. Я не мог ни к чему принудить этих детей.