Йошкин дом
Шрифт:
Не поймет, не поймет, и тем временем тормозит автобус, и я выхожу, моя остановка, приехал. Я выхожу из автобуса и внезапно натыкаюсь на девушку в красной куртке. Но это не я! Это простая невысокая девушка, она смотрит на меня в упор и, кажется, хочет пройти. Она красива! Я точно вижу, что она красива! «Я хочу, чтоб меня звали Джон и Мэри», — командую я про себя и пытаюсь внушить этой женщине, что она — это я. Потому что если она — это я, то вот сейчас же пойду и познакомлюсь с этим приятным мужчиной, который так кстати подвернулся мне на автобусной остановке. Это я, я стою напротив меня,
Девушка отворачивается и уходит. Куда, почему она так уходит? Ведь она — это я! Я хочу, чтоб меня звали Джон и Мэри! Вернись! Но она уходит. Она уходит, не обернувшись, и я абсолютно не знаю, что делать. Она красива. Она в красной куртке. Она красивее всех остальных вместе взятых. Она уходит. Почему почему почему…
Я задыхаюсь от резкого ветра, надо мной летают длинные волосы ласкаемых вихрем деревьев, я срываюсь с места и бегу, бегу. Почему почему почему…
Автобус едет дальше, а передо мной все маячит спина невысокой девушки в красной куртке, маячит, не приближаясь. Я срываюсь с места и бегу. Я хочу с ней познакомиться, очень. Я очень хочу с ней познакомиться. Потому что она — это я. Но она уходит. Я срываюсь с места и бегу к ней, бегу, бегу.
Я срываюсь с места и
Я срываюсь с места
Я срываю с мес
Я.
ОЧНЫЙ СЧЕТ
1
Был мир, а в мире был Один. Больше в мире никого не было, так получилось.
Один не знал, почему так получилось. Почему получился он сам, Один тоже не знал.
Мир был добр и щедр, полон еды и воды. Постоянно хорошая погода. Фрукты без меры, прохладная вода, теплые берега, трава, песок, небеса. Делать нечего.
Сначало Одину было нормально. Потом он подумал, что было было неплохо, если бы кроме него еще кто—нибудь где—нибудь был. Один обошел свой мир, но никого не нашел. Везде было одно и то: фруктовые деревья, ягодные кусты, трава, песок, небеса. Всегда тепло. Всегда красиво. Никого.
«Приручить», — подумал Один, но приручать было некого. Он попытался приручить росток лимона: посадил его в круге, выложенном из белых камней. Росток лимона немедленно приручился, деловито вымахал в огромное лимонное дерево, густо оброс лимонами и ничего не просил. Особого удовольствия от него тоже не было: лимонов и так навалом.
Быть совсем одному было не тяжело, но как—то неинтересно. Один не тосковал, не выл на луну и не терял сна, ему нравился вкус фруктов и вода, скользящая по телу. Но от жизни оставалось смутное ощущения чего—то незаконченного, как от лимонного дерева без лимона. Густо—зеленое есть, а ярко—желтого нет. Хотелось ярко—желтого. Для законченности. Ярко—желтого не было. Законченности тоже.
Один бродил, задумчивый, поднимал с земли ту или другую ветку, крутил в руках и бросал обратно. Разговаривал с листьями (листья не отвечали), снова думал, потом бросал это все на долгое время. Фрукты по—прежнему благоухали. Воздух по—прежнему грел и нежил. Один валялся на берегу воды и швырял камушки. «Когда—нибудь один из них выпрыгнет обратно», — думал он.
Через много—много дней Один вдруг понял, как надо. Это произошло без видимой причины, просто ходил
Один сосредоточился, глубоко вздохнул и создал Еще Одного. Еще Один получился не слишком похожим на него, гораздо мельче и немного сумрачным, но Еще Один получился. Он стоял напротив Одина и и смотрит на него. Глазами.
Один впервые в жизни ощутил рядом чужое присутствие. Присутствие было неприятным. Создав Еще Одного, Один поняла, что на двоих им мир не поделить. Это был мир на Одного. Еще Один давил и мешал. Он был не нужен.
Еще Один потоптался на месте, протянул руку и потрогал Одина. Это было неприятно. Один сделал шаг назад. Еще Один сделал шаг вперед. Потом заметил над своей головой висящий на ветке лимон, сорвал его и звучно надкусил.
«Теперь так будет всегда», — понял Один. Присутствие Еще Одного ощущалось везде и мешало как осиновый кол. «Я идиот», — подумал Один. «Я идиот, но зато я уже кое—что умею».
Идея отменить Еще Одного пришла ему в голову сразу, но не понравилась отсутствием вариантов развития событий. «Значит, я отменю себя, — подумал Один. С меня хватит. Мне надоело». Над его головой шумел тот самый лимон, который он когда—то пытался приручить.
Ну вот, например, решил Один, помахал на прощанье Еще Одному, прекратил себя и стал листом на лимонном дереве. Рядом с ним колыхались соседние листья. Вниз стоял Еще Один и жевал лимон.
— Помогло? — деловито спросил Одина, — ставшего листом, соседний лист.
— А хрен его знает, — честно ответил Один. — Пока не понял.
Вокруг него шелестели другие листья. Их присутствие не ощущалось чужеродным, наоборот, успокаивало.
— Это вы все тут оттуда, как и я? — уточнил Один на всякий случай.
— Ну да, — отозвался соседний лист.
Один подумал минуту, потом сообразил.
— А кто из вас создал меня? — с интересом спросил он.
— Ну я, — отозвался соседний лист. Один поискал глазами Еще Одного, стоящего внизу. Тот как раз дожевал лимон, и тут до него дошло, что теперь он остался Один.
С этой минуты он начал себя помнить.
2
Наблюдать за собственноручно созданным Одином оказалось забавно. Тот шатался по миру, что—то бормотал, разговаривал с листьями и цветами, как—то раз, вот чудик, начал гладить камни на берегу воды. Ни листья, ни цветы, ни камни, ему, разумеется, не отвечали. Листьям и цветам просто не о чем было с ним разговаривать.
— Он как трава, — объяснил как—то бывшему Одину его собственный создатель, сосед по ветке. — С травой можно говорить? Можно, конечно. Но услышит она тебя, только если ты сам трава.
Новый Один был изо всех сил занят своим одиночеством, а за ним со всех сторон спокойно и без эмоций наблюдали остальные. Листья, цветы и травы, камни на берегу, лимонное дерево, растущее в странном круге, неизвестно кем сложенном из камней. Это лимонное дерево занимало Нового Один больше всего. Кто сложил этот круг из камней? Зачем? Наверное, в этом есть какой—то смысл. Новый Один полюбил сидеть под лимонным деревом и ожидать, когда на него снизойдет просветление. Сверху над ним откровенно потешались.