Йот Эр. Том 2
Шрифт:
— Антек пропал.
— Как пропал? — не поняла девушка. Смышленый парнишка, вечно щеголявший в гимназическом картузе, в очках в круглой металлической оправе и брюках, заправленных в гольфы, частенько оказывался с ней в одной компании и наряду с Ромкой, Лешеком и Михасем был одним из самых близких ее друзей среди зедвуэмовцев.
— Исчез, — понуро подтвердил Лешек. — Уже несколько дней, как никто его не видел.
— А дома? — допытывалась Нина.
— Были мы у него дома, с досадой махнул рукой Лешек. — Он у дядьки своего живет, ксендза, прямо при костеле, что стоит у разрушенного моста. Мы допытываемся,
А ксендз после это разговора, провожая взглядом удаляющихся зедвуэмовцев, мелко крестился, чуть покачивая головой, и думал: «Ах, Малгося, ввела ты меня в смертный грех! Хвала Господу, что тебя уже нет. Думал, хоть Антон вырастет в благочестии, а он… — ксендз чуть не сплюнул с досады. — Весь в мать свою, греховодницу. Надо же, с безбожниками этими связался. Ой, грехи наши тяжкие! Спаси и сохрани, заступница наша небесная!» Он повернулся и поплелся в костел. Свежий майский ветерок, дувший с Вислы, подхватывал и гнал по мостовой опавшие лепестки с нескольких уцелевших в огне войны каштанов…
Антек так и не объявился. К товарищам, погибшим в стычках с бандитами или нарвавшимся на предательскую пулю из-за угла, добавилась еще и эта потеря.
С наступлением лета Нина перебралась из Варшавы в Сопот. Туда же переместилось и остальное семейство Якуба. Его жена по-прежнему выглядела как пышущая здоровьем молодая женщина, но болезнь почек, заработанная во время форсирования Вислы, уже подтачивала ее. Чтобы справляться с домом, Янка выписала из деревни свою мать, седовласую, сухощавую и довольно еще крепкую хуторянку. Нина тоже не осталась в стороне, все больше и больше уделяя времени возне со своими сводными братишками. Ее частенько можно было видеть играющей с ними в садике перед отелем или на пляже, где девушка окуналась на мелководье у самого берега, крепко держа и Ваньку, и Юрку за руки — ведь младшему только-только должно было исполниться два года. Однако вряд ли кто-либо смог угадать, к каким последствиям приведет эта заботливость.
В один из ясных летних дней к Якубу, сидевшему за столиком летнего кафе и потягивавшему холодное пиво в ожидании дочки, которая вскоре должна была появиться, подошел мужчина в самом расцвете сил, пожалуй, не старше тридцати пяти лет, одетый в белый морской китель, белую капитанскую фуражку и белые брюки:
— Имею честь видеть перед собой генерала Речницкего? — уточнил он.
— Так точно, — подтвердил генерал.
— День добрый, пан генерал! Разрешите представиться: капитан Стефан Гораздовски, командир фрегата «Dar Pomorza».
С открытой веранды, на которой располагалось кафе, открывался прекрасный вид на Гданьскую бухту, где как раз стоял на рейде Сопота белоснежный красавец фрегат, меньше двух лет назад вернувшийся в Гдыню из Стокгольма, где простоял интернированным всю войну.
— Не изволите ли присесть? — вежливо, но с легким оттенком отчуждения спросил Якуб. — Чем же я могу вам служить, пан капитан? — ох уж эти вечные трения между моряками и сухопутчиками, заложенные в них где-то на уровне подсознания!
Стефан опустился на стул, и тут от его сдержанности не осталось и следа.
— Пан генерал! — уже не пытаясь скрыть волнение, воскликнул он. — Я влюблен в вашу
Речницкий отнюдь не считал свои годы преклонными — подумаешь, через несколько дней ему стукнет пятьдесят. И чего ради, спрашивается, ему нужно уступать Янку с детьми какому-то совсем чужому мужику? Влюблен? Это в Янку-то? Не в той она сейчас форме, чтобы в нее влюблялись по уши…
И сомнения генерала, и пылкие излияния капитана были прерваны появлением в кафе Нины. Стефан Гораздовски некоторое время пожирал ее взглядом, а потом снова обратился к Якубу:
— Разве она не чудо? Пан генерал, я готов ради нее на что угодно! На любые ваши условия!
Девушка взглянула на моряка с некоторым подозрением. Речницкий же, поняв, что сердце капитана пленила совсем другая Янина, с усмешкой обратился к своей дочери:
— Янка, скажи, пожалуйста, ты хотела бы выйти замуж вот за этого во всех отношениях почтенного пана? — и он легким кивком головы указал на своего собеседника, замершего в напряженном ожидании.
— Еще чего! — фыркнула Нина, сразу догадавшись, что ни о какой оперативной необходимости в данном случае речь не идет и отец вовсе не собирается навязывать ей этого неожиданно объявившегося претендента на ее руку. — С какой такой радости?
— Но пан уверяет, что влюблен в тебя… — продолжил Якуб.
— И на здоровье! — девушка была настроена решительно. Этот красавец-морячок был ей совершенно ни к чему. — Но мне-то какое дело?
— Что же, вынужден вас разочаровать, — с притворным сожалением промолвил Речницкий, обращаясь к разом помрачневшему Стефану. — Желание дамы — закон. Ничего не попишешь!
7. День Моря
В конце июня в Гданьске началась главная церемония по случаю всепольского празднования Дня Моря. Торжества проходили на высшем уровне: в Гданьск прибыл Президент Польской республики Болеслав Берут в сопровождении вице-министра национальной обороны генерала Мариана Спыхальского. Якуб Речницкий как командующий войсками Поморского округа вместе с высокими гостями принимал участие в праздновании. Митинг, парад и еще множество всяких официальных церемоний.
Нина наблюдала за всеми этими мероприятиями со стороны, из публики. Но ближе к вечеру, когда торжественная часть была закончена и начались не менее официальные, но несколько менее парадные развлечения, Нина почтила своим присутствием прием, который город Гданьск давал в честь Президента. Впрочем, настоящим центром внимания на этом приеме оказался вовсе не Болеслав Берут, а генерал Спыхальский. Точнее говоря, Мариан Спыхальский сделался центром внимания присутствовавших на приеме женщин. Стройный, улыбчивый, довольно еще молодой генерал дивизии сводил с ума дамское общество своей галантностью и напористой манерой ухаживать. Впрочем, здесь он мог бы обойтись и без демонстрации своих способностей к неотразимому натиску на женский пол — многие дамы были готовы подраться за право стать объектом притязаний со стороны столь импозантного мужчины.