Юбилей Шатлыка Шемсетдиновича
Шрифт:
— До свидания, тетушка Огулькурбан, я вам подарочек привез, вот, оставляю под кошмой. Будьте здоровы...
— Не желай мне здоровья, сынок. Смерти пожелай! Аллах отнял у меня всех сыновей, заставил испить всю чашу страданий, неужто и этого ему мало! Вместо подарочка! ты мне пожелай смерти, сынок. Может, твое пожелание исполнится. Приезжай на мои похороны!
Не вынося более стенаний старухи, Танны бросился к двери, потянув и внука за собой.
Фахретдин внимательно рассматривал каждый предмет в доме и задавал сыну хозяина одни и те же вопросы: «Где сделано?», «Сколько стоит?». Будто приехал он не на той друга,
В углу зала стояло мраморное изваяние обнаженной женщины с рассыпанными по плечам волосами. Видно было, что позировала туркменка. Танны Карахан потянул внука за руку.
— Пошли, полюбуемся рыбками. Смотри, как их много, целый аквариум!
Артык с трудом оторвал взгляд от обнаженной.
Из зала, через инкрустированную дверь, они попали в светлый коридор. С одной стороны коридора тянулись сплошные окна, с другой — бесконечные резные двери.
— Рабочий кабинет отца. Здесь он отдыхает. Моя спальня. Гостиная. Комната младшего брата. Кабинет старшего брата. Здесь мама принимает гостей. Спальня для высоких гостей... — перечислял сын Шатлыка Шемсетдиновича, одну за другой распахивая двери.
В одной из комнат Фахретдин обратился к Танны Карахану.
– Я хочу познакомиться с вами. Друг Шатлыка мой друг. Вы тоже работаете в торговой сфере?
– Я Танны Карахан. А работаю в несколько другой сфере.
– Я вас понял. В Импортторге служите?
— Нет, не поняли. Я астронавт.
Фахретдин удивленно посмотрел на Танны, потом на молодо го человека, и пожал плечами.
— Танны-ага побывал на Марсе, он у нас герой, ученый! Его весь мир знает, — с гордостью представил Карахана сын хозяина.
— Сколько миллионов вам заплатили за поездку на Марс?
– спросил Фахретдин серьезно.
И так недовольный собой, что разговаривает с этим субъектом, Танны презрительно бросил в тупое лицо торгаша:
— Миллиард!
Услышав эту цифру, Фахретдин заволновался и снова спросил:
— За сколько купили звание героя?
— Пришлось отдать все. Миллиард.
— За сто тысяч и я бы купил, — мечтательно сказал он.
Не желая дальнейшего издевательства над дядей Фахретдином, молодой человек пригласил гостей в следующую комнату.
Танны Карахан потерял счет кондиционерам, холодильникам, цветным телевизорам, японским магнитофонам, дорогим коврам ручной работы, импортным гарнитурам.
«Хотя бы одну такую комнату тетушке Огулькурбан, — поду мал Карахан. — Ей надо памятник поставить, а она голодной ложится, голодной встает. Разве за то отдали жизнь пятеро ее сыновей, чтобы их мать голодала, а Шатлык Шемсетдинович жил во дворце? Неужели так быстро успели забыть урок войны! Зря я приехал».
— Дед, чего это она голодает? В селе же есть булочная. В магазинах и масло, и мясо. И школа есть, пионеры могли бы поухаживать за ней!
«Что мне ему ответить? Если родные внуки не смотрят за ней, что говорить о пионерах! Нет, нельзя это так оставлять. Надо поговорить с председателем, с комсомольцами...»
— А что на втором этаже? — спросил Фахретдин.
— Извините, дядя Фахретдин, там отец
— Ну, сук-кин сын, Шатлык! Хвастался, что живет как падишах, оказывается, не врал. А где летний павильон?
— За домом в саду. Специально построили для тоя. Мастеров приглашали из Хивы.
— Машалла, машалла! Ай, да молодец! Из Хивы приглашает мастеров! Ханский дворец строит! Хорошо жить, как хан! Веди нас в павильон, посмотрим, чем накрыли столы.
Летний павильон — своеобразное сооружение из ценных сор тов дерева в густой тени фруктовых деревьев, длиной метров пятьдесят-шестьдесят, шириной почти столько же. Помост из толстых досок покрыт сравнительно дешевыми коврами. Навес держится на двенадцати резных столбах. С потолка свисают лег кие хрустальные люстры. Со всех сторон павильона бассейны. Их многочисленные фонтаны охлаждают и увлажняют воздух. Чело век сто гостей сидят за низенькими столиками «хан-тахта», устав ленными всевозможными яствами. Танны Карахан удивился, что никто не угощается, будто не на пиру. Потом сообразил: нет виновника торжества. Огромный стол с цветами в драгоценных вазах, поставленный во главе, предназначался ему, но внушительное зеленое кресло-трон пока пустовало.
Усатый молодой человек усадил Фахретдина и Танны поближе к главному столу. Артык ушел смотреть новый индийский фильм, который крутили во дворе для детей.
Музыканты, а было их человек десять-двенадцать, с дутарами-гиджаками, с бубнами и аккордеонами, флейтами и тюдуками, сидевшие за отдельным столом, сейчас отдыхали, ели-пили.
Еще не все гости успели собраться, было много свободных мест. Усатый молодой человек предложил Фахретдину и Танны угощаться и пошел в дом.
— Кажется, пора будить отца, — пробормотал он сам себе.
Столы ломились от изобилия. Красочные бутылки с водкой, коньяком, шампанским, вином, фруктовой и минеральной водой, тарелки с красной и черной икрой, жареными, вареными курами, мясом, шашлыком, зеленью и овощами, фрукты разных сортов, орехи, бананы, апельсины, лимоны, изюм и курага, всевозможные марки сигарет...
«Да этим полтыщи людей можно накормить»,— подумал Танны Карахан и перенес внимание на сидящих. Но как ни присматривался, никого из них не узнал: ни жирных, пузатых, усатых мужчин в тройках, ни раскрашенных женщин, несмотря на возраст разнаряженных по молодежной моде, с драгоценными кольцами на толстых пальцах, с рубиновыми брошками на морщинистых шеях. Клыч-ага сказал, что все уважающие себя односельчане находятся на тое у Шатлыка. А Танны почувствовал себя в окружении чужих людей, нет, нет, даже не людей...
Вдруг сидящие превратились в крупных зеленых червей — методов, и стали пожирать все, что было перед ними. Не насытившись яствами на столах, они перешли на деревья, дома, машины. Но и этого им было мало — напали на людей. Когда один из методов, самый страшный из них, схватил единственного продолжателя его рода — Артыка, Танны не выдержал, вскочил. И тут же опомнился: «Что это со мной, что подумают!». И сделал вид, что собирается налить в бокал лимонад. «До чего мы терпеливы, пока не трогают тебя или близких! А жаль!».