Юбка Анжелики
Шрифт:
— А если у америкосов нервишки не выдержат и они первыми по нам шарахнут, а, товарищ генерал?
— То-то, брат, и оно. Я вот думаю, не подстроил ли кто нам с американцами эту западню? — вздохнул Кабан.
Генерал Дик Прустер взглянул на пилотские часы. Его лицо стало серым и шероховатым, как расколовшийся гранит:
— Пора!
Атомный бомбардировщик «Стелз», похожий на расплюснутую летучую мышь, вздрогнул, и, набирая скорость, покатил на рулежку мимо растерянных часовых. Достигнув взлетной полосы, он рванулся вперед и взмыл, неподвластный воле оставшихся внизу людей.
А
Новоизбранный президент Чувляндии Бляха Мул приложил ухо к титановой обшивке чудовища.
— Тикает, едрен корень! Ну, бляха, такая рванет — кирпичи аж до Папуасии долетят!
— Нечего делать, — подтвердил, подумав, госсекретарь Дима Косоротый, сопровождающий президента. При этом на его лбу явственно проступили три извилины, которыми он обладал.
— Ну, ладно, Дима, пошли, караулы проверим, — позвал президент, — а то Даршаньяков нам яйца оторвет.
Поправив ремень автомата, Бляха Мул направился к выходу из ракетной шахты.
Прибыв на место, Майк Норман тоскливо оглядел орудия, свирепых русских десантников в пятнистой форме, картофельное поле, отделявшее подразделение генерала Кабана от опушки леса, где за колючей проволокой начиналась территория самозванной Чувляндии.
Это поле миссис Райт должна была перейти с белым флагом в руках, рискуя каждую секунду нарваться на пулю.
— Элен, к сожалению, генерал Кабан не сможет дать вам провожатых, — они накинутся на вас, как только вы оденете юбку Анжелики.
— Ерунда, Майк, считайте, что эти кролики уже в моей сумке. Где ваш белый флаг, давайте его сюда. Только не вздумайте сажать меня в тюрягу, если все эти мерзавцы вздумают перестреляться. Ну, я пошла. Гуд бай, знаменитый сыщик.
Президент Чувляндии Бляха Мул вышел из штабного барака, которым дорожил не более, чем собака вырытой в снегу норой, и с ненавистью осмотрел снаружи свои апартаменты. В этих покосившихся лачугах, маскировавших атомную шахту, вряд ли выжили бы даже привидения. Однако, соратники Президента находили их вполне сносными. Не удивительно — большинство из них знавало и худшие времена.
Все они, в прошлом бомжи и бродяги, пришли сюда за Бляхой Мулом, чтобы стать единым народом. Это были как раз те люди, которые, тусуясь у гастрономов и пивных, незаметно для окружающих обрели особую национальность. У них был свой, непонятный другим язык, одинаковые лица — с красной отечной кожей, даже национальная одежда — мятые, не по росту пиджаки и брюки. Нормальные люди презрительно их звали «пьянью», сами же они звали друг друга «чуваками», что и дало впоследствии название их суверенной республике — Чувляндия. С ее провозглашением они получили последнее, что делает национальность нацией — собственную территорию. А наличие на ней атомной ракеты открывало перспективу международного шантажа и безбедного существования за счет богатого Дядюшки Сэма.
Радостное ощущение свободы нарушалось лишь присутствием доцента Даршаньякова, которого все здесь недолюбливали и побаивались. Но, в то же время, все понимали, что без его помощи
Президент зевнул и рассеянно взглянул на небо, по которому плыли облака удивительно правильной округлой формы, похожие на НЛО, покинутые своими обитателями.
— Во бляха, благодать-то! — президент блаженно потянулся, намереваясь прикемарить часок-другой, но в это время увидел опрометью бегущего к нему Трясуна — единственного в Чувляндии импотента.
— Ваше благородие, — захлебываясь кричал импотент, — там на поле баба раздевается.
— А ну, покажь, где!
Мул вскачь побежал за трясуном к «колючке». Здесь он увидел идущую по картофельному полю женщину.
— Во бляха, во дает! Беги, доценту скажи, — приказал Мул импотенту.
Миссис Райт дошла, между тем до ограждения. Здесь она надела пурпурную юбку Анжелики.
— Ко мне, мальчики, — закричала она по-русски.
В ответ раздался похабный хор голосов. Чуваки, бросая оружие, как козлы, начали прыгать через «колючку», повлекли Элен в барак Даршаньякова, стараясь лизнуть или хотя бы ущипнуть ее на ходу. Некоторые, не утерпев, впадали в экстаз и, корчась, как эпилептики, валялись на траве.
— Даршаньяков! — заорал Президент.
Двери барака с треском разлетелись! Из них вышел огромный слон с головой хозяина антикварной лавки.
— Не «Даршаньяков», а д’Аршаньяк, — громовым голосом произнес он и направился к Элен.
Вой и улюлюканье чуваков достигли наивысшей силы. «Сейчас или никогда!» — Элен вскочила на бочку из-под бензина и протянула руку над возбужденными телами чуваков:
— Повелеваю вам перегрызть друг другу глотки! — приказала она.
И тотчас страшный хобот графа д’Аршаньяка сдавил ближайшего чувака с такой силой, что из него, как из раздавленной кильки, вылезли кишки. Чуваки, скрежеща зубами, кинулись друг на друга! Победительница, ликуя, взирала на этот пир смерти.
Но вдруг все кончилось. Словно в «видике» зажало пленку. Элен обернулась, и увидела стоящего позади импотента Трясуна — единственного во всей Чувляндии человека, на которого не подействовали ее чары. В руках он держал сорванную с Элен юбку Анжелики.
— А что, я ничего, мне Даршаньяков сказал, я и сдернул, — растерянно пробормотал Трясун.
— Ха! Ха! Ха! — ужасный хохот графа оглушил Элен. — Ты проиграла, шлюха! Тащите ее в подвал!
Грубые мужские руки вцепились в миссис Райт и поволокли по политой кровью и спермой траве.
— Ну, бляха! — Президент Мул чуть не плача стоял под березой, пытаясь наладить, порванную впопыхах, брючную молнию, — все из-за нее, из-за чувырлы этой… — выругался он.
Гул моторов атомного бомбардировщика был похож на рокот просыпающегося вулкана. Впрочем, ни один вулкан не смог бы сравниться в своей разрушительной силе с мегатонными зарядами, заключенными в бомбовые отсеки летающей крепости. Это были сотни тысяч Хиросим и тысячи Чернобылей.
Генерал Дик Прустер внимательно следил за экраном локатора. Оставаясь невидимым для других, он имел возможность следить за каждым маневром охотившихся за ним «Фантомов» ВВС Соединенных Штатов. Удачно обойдя их, он ожидал теперь встречи с новейшими перехватчиками русских. А уж они-то будут рыскать вокруг Чувляндии, как осы вокруг своего гнезда. В этом генерал Прустер не сомневался.