Юдоль
Шрифт:
В дверях стоял Арш. Теперь, без перевязи воеводы, без мантии, вымазанный в крови великан был естественен, как жеребец, с которого сняли упряжь и отпустили в луга.
— Арш! — заорал, почти завизжал Мелит, но великан растянул губы в усмешке, даже не посмотрев в сторону урая, и лишь поднес к лицу меч и слизал с него кровь. Глаза его затягивала поволока безумия.
— Всем держать круг, — повторил Кай и потянул из ножен черный клинок. — Шаг назад!
Арш уставился на Кая, как смотрит на полураздавленную мышь деревенский кот.
— Шаг назад, — повысил голос Кай. — Здесь дети. Там скрестим мечи. Снаружи. Там просторнее. Или ты боишься?
Поволока безумия налилась
Она была заполнена трупами стражников. Растерзанные, изуродованные, расчлененные валялись вдоль стены, у проходов, вдоль внешних арок. Разлившаяся кровь парила и кружила голову. Сквозняк из разбитых окон застилал ее пушинками снега.
Против Кая стоял Арш, за его спиной выстроились восемь, нет, шесть фигур приделанных, двое лежали среди убитых стражников, а за ними сидел в лишившемся стекла проеме незнакомец. Он казался обычным человеком, разве только был крупнее обычного человека. Так, словно неведомый устроитель судеб отсыпал одному из преданных миру сему вполовину больше положенной закваски, и поднялось тесто, и разорвало форму, и явилось чудо чудное, с виду человек человеком, а приглядеться — удивишься, что сам себе кажешься сущим клопом рядом с ужасной нелепицей. Похоже, что и Арш был не выше незнакомца, разве только великаном тот не казался.
— Арш… — проговорил незнакомец, и воздух на галерее загудел от его голоса. — У тебя осталось пять минут. Больше нет. Вольная мерзость может завернуть ворожбу. Умна не по годам. Только убивать выродка не стоит. Срубить руку или ногу — пожалуйста, я его удержу на этой грани. А убивать — нет. Не время. Он еще не созрел для смерти.
Кай пригляделся к одежде незнакомца. Он был одет в длинный балахон, разрезанный по груди, и словно пояс свисал к полам этого балахона, и сапоги из тонкой кожи выглядывали из-под него, но стоило незнакомцу шевельнуть ногой, как чудилась на месте сапога трехпалая когтистая лапа, колени отгибались назад, а за спиной шевелилось какое-то марево — серое или черное. А вот лицо… лицо было естественным. Страшным в очевидном спокойствии и даже легкой лени.
— Он тебя видит, мастер, — проговорил один из приделанных.
— Я знаю, Харш, — ответил незнакомец, и Кай тут же узнал коротышку, которому пронзил близ харкисского тракта сердце. — Он даже знает мое имя.
— Пангариджа, — произнес Кай.
— Арш! — чуть повысил голос незнакомец, и воевода напал на охотника.
Наверное, он и в самом деле был отличным мечником, этот окольцованный бронзовым браслетом воевода, но вряд ли он хоть раз сражался против пустотной мерзости. Вряд ли ему был известен тот холод, которым овевает воина или охотника пролетающий в волосе от его тела клинок, клык или причудливо изогнутый рог. Вряд ли он знал, что мало уметь «скрестить мечи», если противник готов убить тебя, не скрещивая их.
Кай сдвинулся на полшага, повернулся слева направо и крутанул мечом не поперек, а вслед летящей ручище, превращая бешеный рык в не менее бешеный скулеж. Арш, зажимая обрубок запястья, повалился на пол у наскоро поднятых дверей в зал, а Кай присел, не сводя взгляда с замерших напротив шести фигур, нащупал срубленную в запястье руку, стряхнул с нее браслет, убрал его в
— Полезная в хозяйстве вещь, — гулко заметил Пангариджа и обратился к Харшу: — Он ловок, не так ли? Впрочем, ты уже знаешь.
— Но он пока еще обычный человек, — ответил Харш, и шестеро напали на Кая одновременно.
Так ему показалось. Наверное, он ошибся. Хотя бы потому, что мог оценивать и думать лишь доли секунды, которые потребовались, чтобы ближайшему из приделанных сделать пять быстрых шагов в сторону охотника и скрестить с ним меч. Все шестеро не могли одновременно напасть на Кая. Он стоял возле дверей, и напасть на него, не боясь поранить соратников, могли разом только трое. Но они все-таки напали сразу вшестером, умудряясь орудовать мечами так, что ни один из них не цеплял другого, но каждый стремился нанести урон охотнику. Это удалось троим. Кай почувствовал жжение в бедре, голени, левом плече. Пятеро откатились, шестой остался лежать, зажимая перерубленную гортань, плюясь черной кровью.
— Медленно, — раздраженно начал гудеть Пангариджа, и тут охотник ринулся вперед сам. Осела на пол, пытаясь удержать вываливающиеся внутренности, туша Харша. Захрипел, брызгая кровью из сонной артерии, еще один приделанный, но оставшиеся трое вдруг разошлись на шаг и устроили охотнику стальную карусель. Он все еще не чувствовал боли ни в ноге, ни в плече, но и нога, и плечо становились слабее, с каждым мгновением слабее, как становятся слабее шаги водоноса, который несет все тот же кувшин, но несет его долго, слишком долго.
— Медленно! — взвыл Пангариджа, расправил крылья, зашипел, ухнул, дунул, и вся четверка была сбита этим дыханием с ног. Кай вышиб спиной дверь, упал, закопавшись в переломанных скамьях и троне, а трое приделанных оказались размазаны по стене.
— Медленно, — прогудел Пангариджа, шагнул вперед и вдруг с удивлением посмотрел на собственное тело. В его груди торчал брошенный Каем нож. — Ловко, — с восхищением отметил пустотник, стиснул рукоять огромной ручищей, сжал, вытянул ладонь с горсткой железной пыли и снова дунул. И Кай, который с трудом поднялся на ноги, вновь полетел, теперь уже через наваленный, переломанный хлам внутрь зала, под ноги ошалевшим, белым, как смерть, ловчим, упавшему на колени ураю, стоящей рядом с ним Тупи, Этри, сыну урая с обнаженным мечом. Туда, где в глубине зала среди мерцающих, словно выложенных раскаленными углями кругов стояла в распахнутой одежде, расставив руки в стороны, ужасная и прекрасная Каттими. И в тот самый миг, когда чудовищная фигура с темными крыльями заполнила собой дверной проем, девчонка соединила на обнаженной груди руки и начертила острыми ножами между ключиц крест.
— О-о-о-о!!! — завыл на одной ноте Пангариджа, и всех, кто стоял в зале, накрыла удушливая раскаленная вонь, но и сама крылатая фигура задрожала и вдруг исчезла, только хлопанье крыльев раздалось где-то за арками галереи. И все кончилось.
— Все, — прошептал Кай и потерял сознание.
Глава 22
Вдвоем
Он пришел в себя в лодке. Понял это, еще не открыв глаз. Скрипели весла в уключинах, плескалась, шуршала по бортам вода, что-то постукивало о дерево, холодный ветер обжигал лицо. Кай шевельнулся, напряг руки, ноги, спину. Ощутил жжение в бедре, голени, плече, но не смертельно, бывало и хуже. Даже не помешает и двигаться. Вот только все остальное, что не жгло, не пекло, но ныло, позволяло предположить участие в драке, где его все-таки повалила на пол и затоптала пьяная артель хурнайских портовых грузчиков.