Юджиния
Шрифт:
— Миша, это ты? — задал он ненужный вопрос, зная, что это он.
Тот поднял грязные, слезящиеся глаза и почти не удивился.
— А, это ты, какая встреча! Александр был в шоке.
— Как ты здесь очутился?
— Это — Америка, мой друг, — с иронией сказал попрошайка-нищий.
Он не верил своим глазам. Но грязные пальцы взялись за его светлую брючину:
— Я вижу, ты в хорошем костюме. Ну и иди дальше своей дорогой, не останавливайся.
Юджиния смотрела и не понимала, о чем они говорят.
— Не
Он никак не мог прийти в себя. Он не верил, что всего лишь два года назад, красивый и блестящий, этот парень улетал из Рима.
— Чем ты мне поможешь, дашь один доллар, давай! Ему стало больно. Миша был дороже для него,
чем родной брат, которого он не простил…
— Не говори так, не говори…
— Иди отсюда. Я ебал тебя. И твой доллар вместе с тобой.
Александр повернулся и сказал:
— Юджиния, поймай такси.
Он вдруг присел на корточки и стал гладить его голову, потом поднял нищего с силой за плечи:
— Не сиди ты на этой ужасной земле.
Он достал из кармана ключи, отделил один и сказал: Александр Минчин
— Вот ключ от моей квартиры. Она оплачена и пустая. Ты полетишь сегодня ко мне и будешь ждать там, пока я не вернусь. Я дам тебе не один доллар, я дам тебе много долларов. Только не говори ничего.
Немытые глаза, с корками свалявшейся грязи в углах, смотрели на него.
— Саша, я думал, что ты — мудак. Прости меня. Из углов выделились капли влаги и заструились
вниз.
— Ты сегодня же улетаешь. Где все твои вещи? Поедем, соберем их.
— У меня нету вещей, это все. Александр перехватил воздух.
— Это все?! — Миша сидел в одной рубашке, пиджак был подстелен под зад. — Чем же ты чистишь зубы?
— Ничем.
— Я поймала такси, — сказала Юджиния тихо.
— Идем, я сам отвезу тебя в аэропорт, тебе могут не продать билет в таком виде.
Александр брезгливо отшвырнул ногой кепку, в которой было несколько монет. Нужно было видеть, с какой ловкостью и быстротой нищий кинулся к ней и, схватив, выгреб все, что в ней было.
Он с трудом удержал ком в горле, не дав ему выплеснуться слезами.
Они все сели в такси и поехали.
— У тебя есть хоть какие-нибудь бумаги? Хоть одна?
— Да, «грин-карта».
— Слава богу. Где же ты спал, где был твой дом?
— На улицах, во дворах. У меня не было дома. Я забыл, что это такое — дом.
Он быстро достал чековую книжку из кармана пиджака. Его золотая ручка была у Юджинии.
— Юджиния, дай мне ручку, пожалуйста.
В театр они уже не ехали, было не до представления, жизнь выдавала свои представления, и во много раз лучше. То есть — хуже.
Он расписался:- Вот чек на тысячу долларов. Завтра утром пойдешь в банк, прямо рядом с моим домом, и получишь деньги. Это только на еду, я
Неверящие глаза смотрели, моргая, на него.
Он взял у Юджинии платок и вытер грязь в углах этих глаз, он не мог терпеть больше. Они стали похожи на прежние.
В аэропорту он купил ему билет на последний рейс, вылетающий в их город.
Оставался час, и Александр решил дождаться отлета.
— Ты, наверно, голодный? Господи, я даже забыл спросить тебя, так все неожиданно…
— Я ел с утра селедку.
— Селедку? Почему селедку?
— Она была единственная в помойке.
— Что?! Ты ел с помойки.
— Я уже месяц ем с помойки. А как ты себе представляешь, я бы кормился?
Он чуть не вырвал их обед с Юджинией. Совершенно непроизвольно. Он не хотел, чтобы так было, и ненавидел себя за это. Это его друг, самый близкий, и надо забыть про все эти штуки. Завтра все будет по-другому.
Он потащил его в туалет мыть рот и умываться. Хотя не это надо было делать. Когда он закатил ему рукава рубашки, он увидел на руках следы от уколов…
Юджиния сидела в кресле и терпеливо ждала. Александр взял у нее свой дорогой свитер из пакета (после спектакля они хотели погулять) и дал его Мише:
— Надень, чтобы прикрыть свою рубашку, а то тебя не пустят в самолет.
Его пиджак он, вытащив лишь «грин-карту», незаметно оставил под креслом.
Оставалось сорок пять минут.
— Пойдем, я накормлю тебя.
Слава богу, что кафе было без официантов и брать следовало самому. Юджиния никогда не видела, чтобы так много, быстро и жадно ели. У нее расширились глаза. Их стол заставлялся два раза, и казалось, что этот странный мужчина, которого ее муж подобрал на улице, не наестся никогда.
Наконец он наелся. Он выпил пять стаканов апельсинового сока и попросил у кого-то закурить, показав жестом на рот, произнеся: «smoke!», чем привел их в смущение.
— Не надо просить никого, — мягко сказал Александр, — говори все, что ты хочешь, и ты получишь. Здесь каждый имеет все свое: от сигарет до дома. И не дает другому. Это тебе не та страна, где никто ничего не имел, но давали другому.
Его друг жадно затянулся сигаретой и, пока она не кончилась, не сказал ни слова. Потом спросил:
— Кто эта девочка?
— Это не девочка. Это моя жена.
— Правда? — и он внимательно осмотрел Юджинию. Она смотрела в никуда.
Объявили посадку. Александр повел его к воротам.
— Номер тридцать пять, — повторил он для себя.
— Ты что, понял, что она сказала? — спросил его друг.
— Миша, ты прожил два года в Америке и не понимаешь по-английски?
— Не-а. Где б я его учил, да и на хер он мне нужен.
Александр посмотрел на него неверяще. Но это была правда.