Юг
Шрифт:
Независимо от власти всегда были хорошие люди, так же как и беспринципные ублюдки. Даже в Гуйнине были скрывавшиеся животные, ничем не отличавшиеся от вьетнамских зверей.
— Вопрос: какой изверг это устроил? Неужели Зеленая Ведьма Чэнь Яо? — спросил некрасивый молодой человек, имевший слегка непропорциональное лицо и большие зубы, который сейчас сидел, нахмурившись.
Этого парня звали Иянь Хэ, и он также был одним из четырех молодых гениев Вьетнамской Империи. Так как он имел некрасивую внешность, то над ним часто насмехались, однако он никому этого не прощал, поэтому был чрезвычайно жестоким человеком.
— Нет,
— Неважно, кто это. Если они выступили против Великой Вьетнамской Империи, то их ждет лишь смерть! — уверенно улыбнулся Чжан Маньсюй, и страстно обратился к Ву Чжи: — Генерал, позвольте мне взять людей и уничтожить врага!
— Хорошо, Чжан Маньсюй, я приказываю тебе уничтожить этих бешеных животных, — улыбнулся Ву Чжи. — Сколько тебе нужно мастеров?
— Тридцати экспертов батальона Волчий Клык будет достаточно! — с кровожадной ухмылкой ответил молодой гений.
— Хорошо, — кивнул генерал.
Хоть он и был одним из генералов Вуянь Хуна, он не мог мобилизовать Волчий Клык полностью, но взять три десятка бойцов не было проблемой. С постоянным развитием и расширением в команде Вьетнамского Императора количество мастеров постоянно увеличивалось, и на сегодняшний день их число превысило три сотни, образовавшие практически полноценный батальон.
— Спасибо, генерал! — в глазах Чжан Маньсюя мелькнули беспощадные огни, ведь боевые действия означают, что он снова сможет насладиться избиением врага. Он любил держать в своих руках жизнь и смерть других людей, наслаждаясь их мучениями и жалобными криками.
В то же время на другой вилле также собралась группа вьетнамцев.
— Цзинцзе, на этот раз китайцы действительно зашли слишком далеко! — негодующе сказал вьетнамец среднего возраста. — Они убили свыше 700 наших соотечественников. Мы не можем продолжать им помогать. Мне жаль, но я вынужден уйти.
— Я тоже ухожу! Эти китайцы слишком жестоки, я больше не хочу им помогать!
— …
Немало вьетнамцев, собравшихся на вилле Лэй Цзинцзе, официально высказали свою точку зрения и, развернувшись, покинули особняк. Множество вьетнамцев сочувствовали китайцам, которых жестоко притеснял Вуянь Хун, совесть им не позволяла смотреть на это сквозь пальцы. Однако услышав, что китайцы вырезали больше 700 вьетнамцев, они разгневались и с возмущением покинули ряды сочувствовавших.
Лэй Цзинцзе молча поблагодарил своих соотечественников, помогавших ему и, глядя, как они уходят, лишь с горечью подумал: «Кажется, к нам из Китая пришел демон».
Среди его родственников было много китайцев, поэтому он был хорошо осведомлен, что их соседи могут быть очень сильными и весьма жестокими. Среди них есть множество необычайных людей, именно поэтому он всегда выступал за мирное сосуществование с китайцами и нормальные отношения с ними.
В прежнем мире Китай был единым и стабильным, поэтому вьетнамцы не осмеливались «крутить тигру усы». Однако внезапный конец света все перевернул с ног на голову — обычный миропорядок рухнул, и среди его соотечественников быстро набрал популярность крайний национализм. Воспользовавшись этим, Вуянь Хун возглавил это движение и начал разжигать
В таких условиях Лэй Цзинцзе мог лишь плыть по течению, стараясь собственными силами помогать китайцам. Однако услышав сейчас о жестокой смерти 700 вьетнамцев, его сердце пронзил холод, так как он понял, что из Китая пришел страшный и безжалостный демон. Он был умным человеком, поэтому знал, что жестокая казнь такого большого числа вьетнамцев, а также захват целого городка, имевшего значительный гарнизон, нелегкое дело, на которое способен лишь очень сильный человек.
«Я надеюсь, что Бог благословит нас, и Вьетнам сможет пережить эту катастрофу!» — посмотрев вверх, в сердцах взмолился Лэй Цзинцзе.
Каждый человек, переживший начало апокалипсиса, слышал голос, назвавший себя Богом, в связи с чем атеистическое и материальное отношение к миру у множества людей сменилось верой. Именно благодаря этому различные культы значительно расцвели с началом апокалипсиса. Секта Великого Божества имела такое количество последователей также только благодаря голосу Бога.
— Убить китайских собак!
— Пустить кровь китайским свиньям!
— Кровь за кровь!
— …
Услышав, что в одном из городков жестокой смертью погибло свыше семи сотен вьетнамцев, жители Лангшона разъярились и начали выходить на улицы, собираясь в толпы. Множество китайских рабов были отобраны у своих хозяев и вытащены на улицу, где разгневанная толпа забила их до смерти. Однако это было только начало, немалое количество китайцев начали сжигать живьем, в то время как собравшиеся толпы вьетнамцев смотрели на это со смехом.
Ли Шиминь, отправленный Юэ Чжуном на охоту, как раз пробрался в Лангшон и увидел здесь, как его соотечественников забивали до смерти или сжигали на кострах, отчего его сердце также разъярилось: «Как такое возможно?! Звери! Бесчеловечные звери!»
— Спасите! Помогите! — отчаянно закричала маленькая девочка, с ужасом посмотрев в ту сторону, где притаился Ли Шиминь.
В то же время несколько таких же 12-13-летних детей со смехом подошли к ней, и с удовольствием начали тыкать в нее ножами, разбрызгивая вокруг кровь. По сравнению со взрослыми, дети были более пугающими, так как их мировоззрение еще не сформировалось, поэтому для них убить человека было тем же самым, что убить муравья. В то же время собравшиеся вьетнамцы со смехом смотрели на то, как дети истязали и в итоге до смерти зарезали девочку.
Видя, как уже умершую девочку продолжали разрезать на куски, рациональный ум Ли Шиминя рухнул: «Проклятье! Проклятье! Проклятье!» Мгновенно натянув свой лук, он наложил костяную стрелу и, нацелившись на мальчика, державшего голову девочки в руках, спустил тетиву. Тетива звонко щелкнула, и костяная стрела, насквозь пробившая мальчика, не теряя силы, пронзила еще семерых зверенышей, разрывая их тела на части и заливая округу ярко-красной кровью.
«Разрывные стрелы» — это навык Ли Шиминя, который был не простым лучником — имея 43-й уровень, он был Эвольвером скоростного типа. После этого выстрела и смерти детей, прежний добрый и наивный Ли Шиминь умер, и на его месте родился безжалостный палач.