Юго-запад
Шрифт:
Словно почувствовав на себе этот немигающий — и радостный и горестный взгляд отца, Виктор зашевелился, открыл глаза, снова закрыл их, потом опять открыл. Узнав, кто стоит над ним, смущенно улыбнулся и сел на диване, взлохмаченный и еще не проснувшийся.
—Спал, Витёк?
Ни тот, ни другой не заметили странности и ненужности этого вопроса.
— Да вот... Задремалось. Ты давно приехал?
—Только что. Ну... здравствуй, Витёк!
Бросив полушубок на койку, командир бригады сел рядом с сыном, посмотрел на него
— Как твои дела?
— Воюем потихоньку. Теперь вот получил назначение в девятый танковый... Хороший полк?
— Отличный полк!
— Когда на передовую?
— Дела покажут. Но денька два-три вы еще, наверно, простоите.— Командир бригады потянулся к карману полушубка за папиросами: — Куришь?
— Научился.— Виктор взял папиросу, помял ее.— Еще в сорок первом начал, когда под Киевом отступали.
— Ты был ранен?
— Так, пустяки. Я даже не стал писать тебе. По щеке царапнуло. Второй раз уже в этом году, в апреле. Правую ногу зацепило.— Прикурив, он погасил спичку, бросил ее в пепельницу.— Но, как видишь, без всяких осложнений...
В дверь деликатно постучали. Ординарец принес из штабной офицерской столовой обед на двоих и что-то еще — в вещевом мешке.
— Начпрод приказал передать, товарищ гвардии полковник,— сказал он, доставая из мешка бутылку трофейного коньяку, две плитки шоколада и банку консервированных мандаринов.— По случаю, значит, приезда капитана...
Ординарец расставил все на столе, принес из коридора ложки, вилки и нож, спросил разрешения идти.
— Да, да, идите.— Командир бригады взял сына за локоть: — Будем обедать?
Штопором перочинного ножа он открыл бутылку, налил коньяк в граненые стаканы — немногим больше четверти:
— За встречу, Витёк! За счастливое будущее!
Виктор только теперь заметил, как постарел отец: он привык видеть его глаза ясными, чаще — ласковыми, реже — жесткими, но всегда-всегда ясными, и теперь не узнавал их.
—Постарел я? — спросил командир бригады, догадавшись, о чем думал сын.
— Есть немного. Время-то идет,
— Время идет...
Огонек спички задрожал в его руке и погас. Он зажег вторую, прикурил и долго смотрел на догорающее пламя. Виктор сделал вид, что не заметил тоски, которой был полон внезапно остановившийся взгляд отца.
— Время идет,— повторил командир бригады.— А я до сих пор так и не сумел ничего выяснить. Из горкома партии мне ответили, что дом, где мы жили, разбомбили в ту же ночь. В первую ночь... Когда меня вызвали в полк по тревоге. Ни о маме, ни о Лиде ничего не известно. Одно знаю твердо: с семьями комсостава они не эвакуировались... И ты не писал мне почти год.
В этих словах Виктор услышал упрек и опустил голову: он, действительно, виноват перед этим седым усталым человеком — своим отцом, который с первого дня войны не знал, что стало с женой и дочерью, и так редко получал весточки от сына.
—
— Да, это еще хуже,— кивнул Виктор, отодвигая от себя стакан.
— Если рассуждать логически, они могли найти нас — тебя или меня... Запросить Москву, главное управление кадров — и все. Им бы ответили, дали номер полевой почты...
Это же очень просто...
— Ты прав, очень просто...
В начале восьмого Виктор поднялся: надо было ехать в полк. Отец помог ему уложить вещмешок, подал шинель. Оба они понимали, что самое страшное сейчас — поддаться настроению разлуки. Поэтому Виктор, нахлобучив ушанку и застегнув пряжку ремня, весело вытянулся по стойке «смирно»:
—Товарищ полковник! Разрешите отбыть к новому месту службы?
Командиру бригады было совершенно ясно, что за этим скрывается.
—Разрешаю, товарищ гвардии капитан,— грустно улыбнулся он. Но уже через секунду серьезно и тихо спросил: — А может, переночуешь, Витёк? Я позвоню Шалве Михайловичу, договорюсь,,,
—Стоит ли?— Виктор посмотрел ему прямо в глаза: —Всё-таки неудобно. Командир полка может подумать, что я пользуюсь твоим служебным положением.
—Пожалуй верно. Начинать службу нужно не так.
Командир бригады подошёл к телефону, вызвал свою машину. И когда за окном раздались ее частые гудки, они оба вышли на крыльцо.
Земля, крыши, деревья — все было белым от снега, густо сыпавшего с черного, без единой звездочки, неба.
—Настоящая зима,— негромко сказал Виктор.— Почти как и России. Он протянул руку.— Ну, я двинулся.
— Да, да, поезжай.
Виктор быстро сбежал со ступенек и, сев рядом с шофером ,оглянулся:
— Пока!
— Счастливо!
«Виллис» медленно тронулся, и полковнику, который, часто мигая, смотрел ему вслед, показалось, что сын обернулся еще раз, помахал ему рукой и только потом захлопнул дверцу.
Вернувшись в сразу опустевший дом, он присел к столу, усталым взглядом посмотрел на недопитые стаканы. «Встретились и опять разошлись... Командир роты средних танков... Это звено недолго задерживается на передовой. А ведь скоро конец».
Позвонил Кравчук:
— Получена шифровка от Талащенко. Начал выдвигаться па исходные.
— Противник?
— Пока молчит.
— Т-так...— командир бригады прикинул что-то в уме.—
Хорошо. К утру свертывайте штаб. Оперативную группу выбрасывайте к Дунаю. Вызовите мой бронетранспортер — я еду на НП.
Первой отчалила шлюпка, которой командовал Авдошин. Помкомвзвода сидел на носу рядом с пулеметчиками, перекинув автомат на грудь и щуря глаза от мокрого встречного ветра. Метрах в двадцати левее шла шлюпка командира роты.