Югорские мотивы: Сборник рассказов, стихов, публицистических статей
Шрифт:
– А ты уши развесил. Хлопнут, даже и вякнуть не успеете…
– Ясно.
– Вот и молодец. Зураб, объясни старикам, пусть подождут здесь.
Колонну долго ждать не пришлось. Минут через десять в низине, заросшей фруктовыми деревьями, послышался гул приближающейся боевой техники. Вскоре она вышла на открытую площадку, но по поднимающейся пыли от ее колес, гусениц невозможно определить количество идущей техники, ее модификацию. И только когда она вплотную подошла к месту обороны, занятому взводом капитана Аверьянова, стало возможным определить
Капитан Федоров, невысокий, крепкого сложения мужик лет тридцати, спрыгнув с бронетранспортера, обнялся с капитаном Аверьяновым, крепко пожал руку лейтенанту. Выслушал их, какая ситуация сложилась в кишлаке, поговорил с афганцами. А потом, посмотрев на лейтенанта в упор, спросил:
– Не боишься? Слышал, ты только недавно с Союза приехал и уже успел побывать в нескольких боевых переделках. В таком случае нужно было тебе не в политработники идти, а в командное училище. Так справишься?
– Конечно! – не сдерживая улыбку, ответил Валентин. – Не всем батальонами и дивизиями командовать.
– Тогда сработаемся, – похлопал по плечу лейтенанта капитан. – Совет один: много людей с собою не бери, не дам. Пойдешь с переводчиком, медбратом и тремя моими солдатами. У того первого дувала, – показал он в сторону кишлака на первый дом с полуразрушенным забором, – остановишься, чтобы был у нас на виду. Пусть сами принесут тебе раненых, окажете им помощь – и назад. Только смотри – недолго. Кто его знает, чем пахнет здесь? Может, старики под прицелом духов, те напугали их смертью их детей и послали. Так что лейтенант, будь ко всему готов.
…Колонна рассредоточилась. Солдаты начали рыть окопы, выкладывать из камней и мешков с песком укрытия перед бронетехникой. Но Валентин всего этого уже не видел. С небольшой группой охраны, с Зурабом и сержантом, за плечами которого висел рюкзак с красным крестом, шли за стариками в кишлак.
У первого дувала, разрушенного забора, сделанного из глины и соломы, хорошо просматривалась часть двора. Старики остановились, что-то обсудили между собой и обратились к Валентину…
– Товарищ лейтенант, мужчин в кишлаке нет, а старикам не под силу принести сюда раненых женщин. Они находятся здесь, рядом, затем дувалом, – перевел Зураб.
– Ясно, – Валентин посмотрел в сторону высотки, где рассредоточилась колонна. Рации с собою нет. – Ладно, Зураб и сержант, пойдете со мною, остальные останутся здесь. Вы будете старшим, – обратился он к одному из солдат капитана Федорова. – Чуть что – принимайте решение самостоятельно.
Кишлаки Газни ни чем не отличались от кишлаков, расположенных в районах Баграми или Панджшера, Пули-Хумри или Пагмана. Независимо, какие улицы, широкие или узкие, – с обеих сторон они зажаты стенами высоких заборов – дувалов. И когда идешь по ним, сердце сжимается в ожидании чего-то – пули или камня.
Афганский дом и забор – это в первую очередь крепость. Несмотря на то что Афганистан – не воинствующая страна, многие полководцы и государства пытались превратить его земли в свои колонии: Македонский, Чингиз-Хан,
Русские шурави пришли сюда не как враги. Но как это объяснить населению, живущему в отдаленных местах, где нет ни радио, ни газет, ни телевидения, где люди живут безграмотные и бедные… Как объяснить им, что русские – это друзья, которые пришли сюда по просьбе правительства, чтобы помочь афганскому народу встать на ноги? Как? Только делами, оказывая помощь населению питанием и одеждой, открытием новых школ и медицинских пунктов, строительством заводов и электростанций.
Вышли на широкую улицу. У арыка дети плещутся в воде. Увидели русских и сразу бросились к ним со всех ног, вытянув руки, просят: «Шурави, бакшиш! Бакшиш!»
Валентин достал из кармана пару брикетов сахара, шоколада и отдал их детям. Старик, шедший впереди, что-то громко сказал бачатам, и те отстали. Подошли к дому. Это и был, по словам Зураба, дукан – небольшой магазинчик. В его проходе стоял старик и никого не пускал. Тяжелораненую женщину уже забрал аллах. Пострадавшего мальчика вывели через минуту – худенького малыша лет пяти-семи.
Его большие карие глаза не моргая смотрели на Валентина – от испуга или от любопытства. Лейтенант подошел поближе и, бросив взгляд на руки мальчишки, замотанные в мешковину, присел передним, улыбнувшись, сказал:
– Руз бахайр! Четурасти? Или, погоди, – с извинением он посмотрел на Зураба, – хубасти? Или джурасти?
– Все правильно говорите, товарищ лейтенант, – успокоил его Зураб, – только надо говорить помягче и ударение ставить на последний слог. А так малышу даже нравится, что вы с ним разговариваете, как со взрослым: «Как жизнь? Как дела?»
Валентин достал из кармана последний брикет сахара, раскрыл его и, похлопав себя по груди, сказал:
– Русия – Афганестан – Дусти!
Малыш еще больше заулыбался и спрятал кусок сахара за щеку.
– Кушай, дорогой, бухор, бухор.
И они пошли с мальчиком назад, к оставшимся у входа в кишлак солдатам…
Июльское солнце быстро нагревает воздух, броню боевой техники, все, что под его лучами. Спрятаться от солнца не проблема, а вот от жары, духоты – невозможно, даже в окопе, прикрытом маскировочной сеткой. Но вообще-то спастись от нестерпимой жары можно, и очень просто – если не будешь о ней думать, займешься делами. А у хорошего командира бездельников нет: высотка обрастает небольшими укрытиями для боевой техники, куполами палаток… А запах готовящегося обеда дурманит голову…
Валентин тоже не сидит без дела, не отходит от радиста в ожидании решения командования об оказании продовольственной помощи кишлаку.
Через час из штаба дивизии, раскинувшегося километров в двадцати от этого места, пришло «добро»: боевой отряд пропаганды и агитации. Два БТРа, два БРДМа, ГАЗ-66, наполненный мешками с мукой, рисом, сахаром, различной одеждой и постельным бельем. На втором грузовике стояло несколько бочек с керосином, лежал уголь в мешках. Сопровождал БАПО взвод десантной роты и отделение саперного батальона.