Юлианна, или Игра в «Дочки-мачехи»
Шрифт:
— А мы с тобой, пока девчонки с гувернанткой возле сарая ошиваются, быстренько проникнем в их комнату и подложим им заветный орешек! — сказала Жанна и достала из своей змеиной сумочки колдовской «талисман зависти».
— Отлично! А то ребятки-бесенятки от безделья того и гляди друг другу головки отгрызут, — сказал Жан.
Утро стояло ясное и морозное, солнце еще только взошло и было большим и красным, а на острове все — дома, деревья, провода — оказалось убрано в белое и свежее, как на праздник.
— Смотрите, какое кругом волшебство! — закричала Юлька. —
— Так чисто и красиво на земле, когда все покрыто инеем и снегом! — сказала Аннушка.
— Да, чудесное утро, — согласилась Александра. — Но знаете, девочки, то, что мы видим вокруг — это не только снег и иней, а еще и изморозь. Вы видите иней на стенах, на заборах, на стеклах окон, на стволах и толстых ветвях деревьев, а изморозь — на тонких ветвях и проводах, и у нас в волосах.
Сестры поглядели друг на дружку и на Александру: у всех троих челки поседели от дыхания на утреннем морозце.
— Так это — изморозь? А все почему-то говорят «иней», — сказала Аннушка.
— А чем изморозь отличается от инея? — спросила Юлька.
— Аннушка, ты подойди поближе к той стене, покрытой инеем, а ты, Юля, вон к тому большому кусту — он покрыт изморозью. Ну, что вы видите, Юлианны?
— Стена такая, как будто это вышивка белым шелком по белому бархату, — сказала Аннушка.
— А рисунок?
— Рисунок такой же, какой бывает на окнах: пальмы, папоротники, какие-то травинки… — Аннушка нежно погладила рукой в варежке белую парчу стены.
— Ну, а что у тебя, Юля?
— А у меня — изморозь.
— Ну и на что она похожа?
— На иней.
— Юлия, — укоризненно сказала Александра, — да ты проснись и вглядись повнимательней!
— Ага, вижу! Тут всякие ледяные иголки, кристаллы… Это похоже на елочные гирлянды, вот на что! Впрочем, я бы и от браслетика такого не отказалась!
— Хорошо, разницу вы увидели. Идемте дальше, а по дороге я вам расскажу, чем изморозь отличается от инея и что у них общего. Иней и изморозь одинаково состоят из кристаллов. Только иней — из очень мелких кристалликов, поэтому он и похож на изумительную белую вышивку гладью, а вот изморозь состоит из крупных кристаллов, их хорошо видно даже в нескольких шагах. Иногда эти кристаллы изморози растут прямо на глазах, и порой их становится столько, что под их весом рвутся провода. В городе это бывает редко, а в деревне изморозь иногда приходится сбивать шестами, чтобы не остаться без электричества и телефонной связи.
— Если нет обычного телефона, можно звонить по мобильному! — сказала Юлька.
— Далеко не в каждой сельской местности есть мобильная связь, — сказала Александра.
— Ишь какая коварная эта изморозь… А на вид такая белая и пушистая! — заметила Юлька.
Александра никогда не упускала случай рассказать сестрам что-нибудь полезное или просто интересное, она ведь старалась быть образцовой гувернанткой.
Чем ближе подходили они к сараю, тем больше тропинок появлялось в снегу между кустов: все тропки, пешие и санные, были недавно проложены и все они вели к сараю — с разных концов Крестовского острова.
И
— Юленька! Смотри, от инея наш старый сарай стал совсем похож на петрозаводскую часовенку! — воскликнула Аннушка.
— Да, — сказала Юлька. — Очень похож!
— Та часовенка была вся беленькая, с голубыми окнами и дверью, с золотым куполком… — вздохнув, сказала Аннушка. — Сколько же тут работы!
— Ничего, если все мазайцы помогут — справимся, — успокоила ее Юлька. — С крышей вот только будет много возни, крыша-то совсем провалилась… — Она сокрушенно покачала головой.
— О чем это вы, девочки? — спросила Александра.
— Александра! Вспомните фотографию часовни, которую вы нам вчера вечером показывали! Похоже, правда?
— Что — «похоже»?
— Наш сарай похож на ту петрозаводскую часовенку!
— Не вижу особого сходства. Там была часовня как часовня, а тут сарай как сарай, — пряча улыбку, сказала Александра.
— Ну, Александра, да посмотрите же вы внимательно!
— Да ладно, ладно, не волнуйтесь, вижу! Конечно же, между ними есть несомненное сходство, будто кто-то так и строил этот сарай, чтобы его можно было потом в часовню перестроить.
Аннушка закрыла глаза и мечтательно произнесла:
— Я ее вижу как живую! Стоит она, беленькая-беленькая, одна среди цветущей сирени, а возле самых стен растут голубые цветы… И дорожка идет вокруг, кирпичиками выложенная…
— Точно! — подтвердила Юлька. — Красными кирпичиками. Елочкой, как старинный паркет.
— И каждый месяц возле нашей часовенки будут цвести новые цветы, — продолжала Аннушка, не открывая глаз. — В мае голубые подснежники, а осенью голубые астры. А летом! Летом столько всяких голубых цветов, что я и названий-то всех их не знаю!
— Вот только бы зайцы наши цветы не погрызли! — озабоченно сказала Юлька. — Гуля нас предупреждала, что они весной тут начнут все подряд объедать. Помните, Александра, как кролики чуть всю Австралию не сгрызли?
— Ну, конечно, помню! — кивнула Александра. — Я своими глазами видела, как их отлавливали и забивали.
— Какой ужас! Как наших зайцев? — воскликнула Аннушка.
— Да, примерно так же.
— А вы что, были в это время в Австралии, Александра? — спросила Юлька.
— Да нет, конечно! Где мне! Я про этих кроликов видела экологическую передачу. В ней гринписовцы протестовали против уничтожения кроликов.
— Так вы это по телевизору видели! — поняла Аннушка. — А вот наша бабушка говорит, что телевизор тем и опасен, что телевизионщики специально снимут и покажут что-нибудь по выбору хозяев канала, а люди думают, что своими глазами видели абсолютную правду.
— Бабушка ваша совершенно права, а я неточно выразилась, прошу прощенья. Ага, вон уже и ваши друзья идут!
— Мы им сейчас про часовню расскажем! — обрадовалась Аннушка.
— Я бы на вашем месте не стала пока этого делать, — сказала Александра.