Юмористические рассказы для детей
Шрифт:
– А ведь в самом деле! – восторженно крикнул молодой человек. – Это замечательно! И как это я раньше не догадался. А я-то думаю: море? Нет, не море… Зонтик? Нет, не похоже. Вот-то продувной братец у Лизы! Кстати, она сейчас в своей комнате, да?
– В своей.
– Одна?
– Одна. Ну, что ж ты… Загадку-то!
– Ага! Загадку? Гм… Какую же, братец, тебе загадку? Разве эту: «Два конца, два кольца, а посередине гвоздик».
Я с сожалением оглядел моего собеседника: загадка была пошлейшая, элементарнейшая,
Но внутренняя деликатность подсказала мне не отгадывать её сразу.
– Что же это такое? – задумчиво промолвил я. – Вешалка?
– Какая же вешалка, если посередине гвоздик? – вяло возразил он, думая о чём-то другом.
– Ну, её же прибили к стене, чтобы держалась.
– А два конца, где они?
– Костыли? – лукаво спросил я и вдруг крикнул с невыносимой гордостью: – Ножницы!!!
– Вот, чёрт возьми! Догадался-таки! Ну, и ловкач же ты! А сестра Лиза отгадала бы эту загадку?
– Я думаю, отгадала бы. Она очень умная.
– И красивая, добавь. Кстати, у неё есть какие-нибудь знакомые?
– Есть. Эльза Либкнехт, Милочка Одинцова, Надя…
– Нет, а мужчины-то. Есть?
– Есть. Один тут к нам ходит.
– Зачем же он ходит?
– Он?
В задумчивости я опустил голову, и взгляд мой упал на щегольские лакированные ботинки незнакомца. Я пришёл в восхищение:
– Сколько стоят?
– Пятнадцать рублей. Зачем же он ходит, а? Что ему нужно?
– Он, кажется, замуж хочет за Лизу. Ему уже пора, он старый. А эти банты – завязываются или так уже куплены?
– Завязываются. Ну, а Лиза хочет за него замуж?
– Согни-ка ногу… Почему они не скрипят? Значит, не новые, – критически сказал я. – У кучера Матвея были новые, так небось скрипели. Ты бы их смазал чем-нибудь.
– Хорошо, смажу. Ты мне скажи, отроче, а Лизе хочется за него замуж?
Я вздёрнул плечами.
– А то как же! Конечно, хочется.
Он взял себя за голову и откинулся на спинку скамьи.
– Ты чего?
– Голова болит.
Болезни – была единственная тема, на которую я мог говорить солидно.
– Ничего… Не с головой жить, а с добрыми людьми.
Это нянькино изречение пришлось ему, очевидно, по вкусу.
– Пожалуй, ты прав, глубокомысленный юноша. Так ты утверждаешь, что Лиза хочет за него замуж?
Я удивился:
– А как же иначе?! Как же тут не хотеть? Ты разве не видел никогда свадьбы?
– А что?
– Да ведь, будь я женщиной, я бы каждый день женился: на груди белые цветочки, банты, музыка играет, все кричат ура, на столе икры стоит вот такая коробка, и никто на тебя не кричит, если ты много съел. Я, брат, бывал на этих свадьбах.
– Так ты полагаешь, – задумчиво произнёс незнакомец, – что она именно поэтому хочет за него замуж?
– А то почему же!..
– Я знал мальчиков, – небрежно сказал незнакомец, – до того ловких, что они могли до самого дома на одной ноге доскакать…
Он затронул слабейшую из моих струн.
– Я тоже могу!
– Ну что ты говоришь! Это неслыханно! Неужели доскачешь?
– Ей-богу! Хочешь?
– И по лестнице наверх?
– И по лестнице.
– И до комнаты Лизы?
– Там уж легко. Шагов двадцать.
– Интересно было бы мне на это посмотреть… Только вдруг ты меня надуешь?.. Как я проверю? Разве вот что… Я дам тебе кусочек бумажки, а ты и доскачи с ним до комнаты Лизы. Отдай ей бумажку, а она пусть черкнёт на ней карандашом, хорошо ли ты доскакал!
– Здорово! – восторженно крикнул я. – Вот увидишь – доскачу. Давай бумажку!
Он написал несколько слов на листке из записной книжки и передал мне.
– Ну, с Богом. Только если кого-нибудь другого встретишь, бумажки не показывай – всё равно тогда не поверю.
– Учи ещё! – презрительно сказал я. – Гляди-ка!
По дороге до комнаты сестры, между двумя гигантскими прыжками на одной ноге, в голову мою забралась предательская мысль: что, если он нарочно придумал этот спорт, чтобы отослать меня и, пользуясь случаем, обокрасть мой домик? Но я сейчас же отогнал эту мысль. Был я мал, доверчив и не думал, что люди так подлы. Они кажутся серьёзными, добрыми, но чуть где запахнет камышовой тростью, нянькиным платком или сигарной коробкой – эти люди превращаются в бессовестных грабителей.
Лиза прочла записку, внимательно посмотрела на меня и сказала:
– Скажи этому господину, что я ничего писать не буду, а сама к нему выйду.
– А ты скажешь, что я доскакал на одной ноге? И заметь – всё время на левой.
– Скажу, скажу. Ну, беги, глупыш, обратно.
Когда я вернулся, незнакомец не особенно спорил насчёт отсутствия письменного доказательства.
– Ну, подождём, – сказал он. – Кстати, как тебя зовут?
– Ильюшей. А тебя?
– Моя фамилия, братец ты мой, Пронин.
Я ахнул:
– Ты… Пронин? Нищий?
В моей голове сидело весьма прочное представление о наружном виде нищего: под рукой костыль, на единственной ноге обвязанная тряпкой галоша и за плечами грязная сумка, с бесформенными кусками сухого хлеба.
– Нищий? – изумился Пронин. – Какой нищий?
– Мама недавно говорила Лизе, что Пронин – нищий.
– Она это говорила? – усмехнулся Пронин. – Она это, вероятно, о ком-нибудь другом.
– Конечно! – успокоился я, поглаживая рукой его лакированный ботинок. – У тебя брат-то какой-нибудь есть, нищий?