Юмористические рассказы
Шрифт:
— Смотрите! — сказал Бенцион. — Это человек так занят, что даже всё забыл. Мы же из Степанцов, которые стихи вам прислали, а вы ещё написали — «приезжайте, можно склеить гениальное дельце». Бенцион толкнул Абрама в бок, и тот одобрительно, полный радужных перспектив, захохотал.
Я похолодел.
— И вы потому, что прочли мой ответ в «Почтовом ящике», потому и приехали?
— Ну, конечно, — кивнул курчавой головой Абрам. — Зря на чтобы мы поехали?.. А так — отчего же!
— Сделайте милость! — подтвердил
Я стоял бледный, растерянный.
— Где же вы… остановились?
— А нигде. Прямо так с вокзала, то к вам. Стихов привезли кучу. Три недели писали.
— Ну, хорошо… Заходите через четыре дня… Я подумаю.
Братья схватили свой чемодан, подушки, взялись за руки и послушно повернулись к дверям.
— Постойте, — остановил я их. — А деньги-то у вас пока есть?
— Абрам, — с любопытством обратился Бенцион к брату, — а деньги у нас пока есть?
Тот полез в карман.
— Есть. Рупь с мелочью. Билеты стоят, извините, чертовски дорого. Ну, мы как-нибудь пока.
— Постойте! — нетерпеливо вскричал я. — Нате вам пока, а там увидим.
— Зачем? — удивился Абрам. — Ведь мы же ещё не заработали.
— Это так принято, называется аванс, берите.
— Называется аванс, — подтвердил Бенцион. — Бери, Абрам. Отработаем.
Они застенчиво взяли деньги и ушли, а я весь день чувствовал себя в глупом положении неопытного, растерявшегося спирита, вызвавшего духов и не знающего, что с ними делать. Когда я рассказал. в редакции об этом случае, весь день во всех углах стоял гомерический хохот.
Братья пришли ровно через четыре дня.
— Здравствуйте, — сказал Бенцион. — Как поживаете? Нечего сказать — большой город Санкт-Петербург. А?
— Нечего отнимать время у них, — сказал деловым тоном Абрам. — Вынимай стихи.
Оба, как по команде, вынули из карманов по пачке стихов и положили передо мной.
— Эти ещё лучше, чем те, — сказал Бенцион.
— Ого! — захохотал Абрам, подталкивая одобрительно брата в бок. — Гораздо более!
Я развернул одну пачку с тайной бессмысленной и беспочвенной надеждой найти в ней что-нибудь мало-мальски годное для печати.
Первое стихотворение начиналось так:
Будет осень, но будет не время. Скажут: милый знакомиться с ней, С той красивой, пухлявой девчуркой, Чей глазки печальны, как ночь.— Хорошо, — нерешительно сказал я. — Зайдите через неделю, мы их прочтём, посоветуемся.
— А! — торжествующе воскликнул Абрам, подмигивая Бенциону. — Уже нас читают, об нас советуются. Недурно, а?
— У вас ещё деньги есть? —
— Есть, — ответили они, но по их лицам я видел, что денег у них нет.
Чтобы не слышать возражений, я сказал:
— Получите деньги, это так принято. Всякий писатель получает аванс, когда даёт вещь для печати.
— Хорошее дело быть писателем, — сказал Бенцион. — Какой дурак Гришка Конухес, что он сидит в своей галантерее. Что такое, спрошу вас, галантерея в Степанцах? Ха-ха-ха!
Они раскланялись и ушли, а я схватил сам себя за волосы и заскрежетал зубами.
Через неделю они опять пришли, взявшись под руки, сияющие, полные самых радужных надежд.
— Ну?
— Пока ничего, — пожал я плечами. — Деньги у вас есть?
— Нет, — покачал головой Абрам, — деньги мы у вас больше не возьмём. Мы узнали: таких правилов нет, чтобы деньги брать да брать, а что же дальше?
Опустив голову, Бенцион тихо добавил:
— Ну, нам некоторые тут знакомые сказали, что стихи наши не такие гениальные, как мы думали…
Сердце моё сжалось.
— Ну, что вы!.. Стишки ничего себе… только…
В это время у меня сидел заведующий нашей конторой: грубоватый, суровый старик.
— Да что в самом деле: стихи да стихи. Стихов у нас и так хоть залейся… Вы бы лучше объявление хорошее принесли.
— Объявление? — удивился Бенцион. — Какое?
— Публикацию от какой-нибудь фирмы для нашего журнала. А то стишки — эка невидаль.
Братья стояли молча. Вздохнули и дружно сказали друг другу:
— Ну, идём.
— Ну, идём.
— Возьмите ещё аванс! — вскричал я, хватая Бенциона за руку.
Он деликатно высвободился и ушёл.
Однажды, когда я сидел, полный чёрных мыслей о своём легкомысленном поступке и о судьбе исчезнувших братьев, ко мне постучались.
— Ну, кто там?
— Извините, — сказал Бенцион, протискивая вперёд Абрама. — Мы ещё раз к вам. Вот: не надо ли?
Протиснутый вперёд Абрам положил мне на стол какую-то бумагу и застенчиво отскочил. Его место занял Бенцион, положил какую-то бумагу и, глупо улыбаясь, тоже отскочил.
«Ещё стихи», — усмехнулся я про себя и робко заглянул в подсунутые мне бумаги.
— Что это?
— Объявления, — ухмыляясь, сказал Бенцион. — Вы хотели иметь объявления, так мы вам достали. Он табачная фабрика, а я — корсеты — «Друг человека — желудок».
Фирмы были солидные. я позвал заведующего конторой и передал ему объявления.
— Молодцы! — похвалил их старик, будто они именно то и сделали, что от них требовалось. — Так и надо. Тащите ещё. Принесли вы приблизительно полтораста двойных — значит, следует вам около двадцати двух рублей, что ли. Хотите получить?