Юное сердце на Розе Ветров
Шрифт:
– Да ну, ерунда, – отмахнулся Кота, хотя эта мысль заставила его поежиться.
– Брось, – отозвался Наир. – Это глупо.
– Сам знаю, – со вздохом изрек Леонард и двинулся вместе со всеми дальше.
– Черт, ну они и устроили, честно, не ожидал, – всё еще прокручивая в голове финальную сцену, усмехнулся Кота. – Сцепились на равных, а Юу ведь куда сильнее него.
– Да, кто бы мог подумать, – хмыкнул Наир. Леонард же не спешил поделиться своим мнением, но выглядел задумчивым, словно что-то его беспокоило.
– А ты че молчишь? – подтолкнул его Нагашима.
– Ребят,
– Да ты че? Юу? Хах, нет. А если и было че подобное, так я скорее подумаю, что Юу ему язык его острый намеревался откусить, чтоб болтал им поменьше, – засмеялся Кота. Его смех поддержали и остальные. Так что о своём мимолетном видении парню пришлось забыть, тем более оно было бы в самом деле абсурдным, учитывая то, с какой жаждой крови сцепились эти ребята.
В доме Амане произошла примерно такая же ситуация. Только, в отличие от Мики, Юу сам держался на ногах и его лишь слегка поддерживали друзья, так что о том, что он подрался, он сообщил ахнувшей при их появлении матери сам.
И вот под конец дня оба родителя занимались тем, что обрабатывали и перевязывали своим чадам раны, а после отправляли в постель. Невообразимо волнительный день выдался для двух взрослых людей, дети которых не думали прекращать свою глупую детскую вражду, даже спустя столько лет покоя и тишины.
– Проснулся?
Еще сквозь сон Микаэль ощущает, как нещадно ноет каждая мышца и кость в его теле и раскалывается череп. Попытка развернутся на бок, сопровождалась стоном. Боль в ребрах, по которым вчера хорошенько прошелся Юичиро, сегодня казалась просто убийственной.
– Папа? – едва слышно выдохнул он, оборачиваясь на голос, но спросонья еще не совсем осознавая реальность, в которой наступило утро следующего дня.
– Что же ты делаешь, Мика… – мужчина присаживается на постель к сыну и проводит рукой по взъерошенным после тяжелого сна волосам. Мальчика лихорадило всю ночь, поднялась температура, если бы не раны, он бы метался в постели, однако сегодня его бледное, изнеможенное лицо выглядело не так устрашающе, как накануне, когда оно было покрыто грязью, засохшей кровью и неприглядного вида ссадинами, собственно сверкавшими на белой коже и теперь.
– Что же вы никак не помиритесь, – с легким оттенком укоризны проговорил отец, с жалостью глядя на мальчика. Он не спрашивал его о том, кто нанес ему эти раны, потому как заранее знал ответ. Вчерашний вопрос парням был скорее инстинктивным.
– Как ты себя чувствуешь? Встать сможешь?
Вместо ответа, Микаэль пробует приподняться. Руки дрожат, напряжение приносит дополнительные крайне неприятные ощущения; с большим трудом, но ему удается привстать и занять сидячее положение, но тупая боль во всем теле так сковывает, что он ложится обратно и отводит угрюмый взгляд от пристального взора отца, следящего за каждым его движением.
– Полагаю, тебе сейчас не до этого, но ты помнишь, какой сегодня день?
Мика обреченно закрывает глаза и медленно кивает. Как такое забудешь? Даже когда тебе кажется, что твое тело умирает в мучительных конвульсиях,
Он зажмуривается, сжимая край подушки. Уж лучше бы Юу добил его вчера, приложив о камень, задушив или ударив так, что разорвались бы внутренние органы, чем сегодня нужно будет принимать эту женщину и ее сына, раскланиваться и распинаться перед обоими.
Не только тело, но и душу рвет на куски всепоглощающая боль.
«Юу, мерзавец, почему ты не убил меня тогда? Ненавижу тебя! Ненавижу, ты слышишь?..»
– Мика? – слышит он встревоженный его исказившимся от внутренней боли лицом, голос отца.
– Я в порядке, – открывая глаза и безжизненно глядя перед собой, тихо проговаривает Шиндо.
– Полежи, я пока приготовлю завтрак, – мягко говорит отец. Когда он уходит и Мика остается один, то предпринимает еще одну попытку встать с постели. Тело ужасно ноет, но перебороть боль удается. Держась рукой за ушибленное место на ребрах, Микаэль, чуть прихрамывая, держась за стенку, кое-как добирается до ванной. Внизу слышно характерное шкварчание, и ароматный запах бекона быстро наполняет комнаты. Правда аппетита совершенно нет.
Спуститься вниз представляется пока тяжеловатой задачей и Мика не уверен, что сейчас ему это удастся, а посему возвращается к себе и снова ложится в постель.
– Мне пора, а ты ешь, отдыхай, спи. Школу сегодня пропустишь. К вечеру, надеюсь, тебе станет легче, – поставив на прикроватную тумбочку тарелку с завтраком, произнес Натан. – Я постараюсь прийти пораньше. Если сможешь, приберешься тут слегка.
– Хорошо, – приглушенно отвечает Микаэль.
– До вечера, – уже выходя из спальни, мужчина, бросая взгляд на сына, качает головой. В этом жесте выражается и нежность, и сочувствие, и усталость от постоянных стычек Мики с его школьным недругом.
Комната пустеет. Принимая сидячее положение и приваливаясь к стене, Шиндо устало глядит перед собой. Стоящая рядом ароматная трапеза не возбуждает желания прикоснуться к ней.
«Пойти бы в школу вместо того, чтобы оставаться здесь и убираться в доме, – думает он. – Но…»
Он закрывает глаза. В школе будет Юичиро, а видеть его ему сейчас не хочется. Да и не только Юу, там будет полным-полно людей, созерцать которых не доставляет ему удовольствия. Нет, быть дома, отходить от драки, убирать к приходу гостей и ждать вечера, который неизбежно наступит – вот что он будет делать сегодня.
Несмотря на многочисленные ушибы и гематомы, ему вскорости удается немного расходиться и более-менее быстро передвигаться по дому, умудряясь еще навести кое-какой порядок в комнатах и спальнях, где уже много подготовлено к тому, что их в их дом скоро въедут новые жильцы. Единственное, чего не хватает, это вещей, которые они сегодня же и перевезут.
Кто они, какие будут, Мика не знает, ведь отец не вдавался в подробные рассказы о своей будущей жене и пасынке, а Микаэль был слишком занят собственными проблемами, чтобы приставать к нему с расспросами о людях, к которым заранее имел предубеждение.