Юное сердце на Розе Ветров
Шрифт:
– Может, ты хотел, чтобы мы поужинали вместе? – предположил отец, но Микаэль отрицательно покачал головой.
– Мика, – он подошел к мальчику и опустил руку на его плечо. – Ты ведь обычно спишь, когда я возвращаюсь. Скажи, что ты хотел? – глядя в отчужденное лицо сына, осторожно проговорил он.
– Хотел сказать, что вредно так много работать, жизнь мимо пролетит, оглянуться не успеешь, – вдруг резко сменив настроение, засмеялся Микаэль и, высвободившись, быстро направился к лестнице.
– Мика! – окликнул его отец.
– Ничего, папа, все нормально, я спать. Спокойной ночи, – и с
– Мика… – глядя вслед сыну, тихо произнес мужчина и обреченно вздохнул. «Как же с тобой тяжело».
Подростки… с ними всегда трудно, а тем более с такими, как его сын, не желающий идти на контакт и ведущий себя довольно несдержанно, порой даже грубо.
«Я понимаю, тебе тяжело вдвойне, но я постараюсь дать тебе то, что так необходимо каждому ребенку»
Микаэль забежал в свою комнату и, быстро сняв с себя всю одежду, бросился на постель.
«Почему так трудно дышать, почему все вокруг так давит на меня?» – сжимая руками подушку и жмурясь, думал он, ощущая, как горькая обида и боль лижут своими языками каждую клеточку в его теле.
Может он и хотел. Может он хотел многое сказать, многим поделиться, попросить совета, но того не было так долго, что он успел позабыть обо всем том, о чем намеревался сказать. А теперь бесполезно. Все напрасно. Уже нечего говорить, все растаяло, как мираж в пустыне, осталась только голая, высохшая почва. Слова стерлись, а вслед за ними ушла надежда. Ничего не осталось, кроме пустой, темной комнаты и запертой в ней трепещущей, израненной души.
Танец на раскаленных углях
На следующий день, перед началом урока, Микаэль как всегда сидел за своей партой, не желая присоединяться к всеобщей болтовне одноклассников и желая только, чтобы время шло поскорее, и появление учителя, а также начало урока наконец прекратили эти надоедливые разговоры, когда вдруг позади него кто-то прошел. Обернувшись, он увидел Юу, который прошел мимо к своему месту, опустил на стол сумку, при этом не удостоив Шиндо ни единым взглядом, не говоря уже о слове, и, также игнорируя его присутствие, пошел к Глену и Шинье. Чувствовалось сейчас и на протяжении всего дальнейшего урока, что такой человек как Мика полностью исчез из жизни Юичиро. Он ни разу не обернулся к нему, а даже если и смотрел, то сквозь него.
Такое поведение Амане вызвало легкую усмешку на губах белокурого юноши, который вновь ощутил болезненную двойственность. И радость, и горечь овладели одновременно его душой, когда он убедился, что Юичиро более не расположен к нему так, как было прежде. Но Мика сделал то, что хотел и что должен был сделать, а потому то, как Юу ведет себя, вполне логично и соответствует реальности.
После урока, когда Мика прогуливался по территории, к нему подошел Синго со своими дружками.
– Ну что, ты молодец, – одобрительно проговорил Акутазава, с мерзкой улыбкой взирая на Микаэля. – Уж не знаю, как ты это сделал, что сказал, но Юу к тебе охладел. Ты очень послушный, несмотря на свою горячность.
– Пошли вон, – огрызнулся Мика.
– Уу, как невежливо, – протянул Синго. – Теперь, когда и Юу ты больше не нужен,
– А с чего ты взял, что я нуждался в этом надоедливом слюнтяе? Я только рад избавиться от такого неудачника, как он. Ведь я не ты и, чтобы не чувствовать своей никчемности, мне не нужна компания крутых ребят, которые будут охранять меня и днем и ночью, потому как я сам не могу постоять за себя, – криво ухмыльнулся Шиндо.
Рассвирепев от столь наглого заявления, Синго моментально подскочил к Мике и что есть мочи ударил его коленом в живот. Шиндо согнулся пополам от пронзившей его боли.
– Эй, парни, поднимите его.
По приказу Синго, двое парней стали по бокам от Микаэля и, взяв его под руки, выпрямили. Удар был более чем сильным, Шиндо все еще не мог успокоить сбившееся дыхание. Но тут кто-то схватил его за волосы и поднял голову. Это был Синго с удовольствием наблюдавший за его беспомощностью.
– Нравится? – злорадно поинтересовался он. – А как тебе понравится это? – с этими словами он впился грязным, отвратительным поцелуем в губы Микаэля. Он с наслаждением насиловал его рот, чувствуя, как трясет от этого Шиндо, как он пытается вырваться, но его крепко держат его друзья.
– Еще раз повторяю, выбирай выражения, иначе кто-нибудь рано или поздно оторвет твой поганый язык, – сказал Синго, разорвав поцелуй и схватив Мику за подбородок, по которому из уголка рта стекала слюна. – Вижу и впрямь понравился поцелуйчик, хочешь еще? – усмехнулся парень.
С ненавистью глядя на Синго, Мика сделал единственное на что был способен в такой ситуации – ударил обидчика лбом.
Схватившись за нос, по которому пришелся довольно сильный и резкий удар, повредивший переносицу, Синго воззрился на Мику, чье оскорбление было для него вопиющим, с такой ненавистью, словно был готов растерзать его тут же на месте, отплатив за ту кровь, что заструилась из носа. А в следующий миг размахнувшись, вложив в удар всю свою злость, ударил Шиндо по лицу. Он уже был готов начать наносить еще удары более жестокие и внушительные, но один из дружков отвлек его.
– Эй, Синго, глянь туда. Скорее. Остановись.
– Чего? – с яростью, которую он намеревался выплеснуть на Микаэля, набросился он на товарища, который испугавшись чего-то стал быстро жестикулировать, указывая на что-то в другом конце аллеи. Когда Синго поднял взгляд в указанном направлении его всего передернуло. Стиснув зубы, он наблюдал за высоким, стройным парнем, элегантности и лоску коего мог бы позавидовать любой аристократ начала XIX века. С присущей его натуре изысканностью и величием этот сереброволосый принц следовал по направлению библиотеки, но его внимание привлекла стайка ведущих себя шумно парней у здания учебного корпуса. Сделав им замечание, которому все последовали, ибо игнорировать указания председателя школьного совета, было не в их интересах, старшеклассник последовал дорогой, пролегающей как раз неподалеку от того места, где учинял свой беспорядок Синго. Авторитет этого человека в школе был незыблем и идти против него было себе дороже. Многие учащиеся воспринимали его тут как нечто божественного происхождения, однако их бог был суровым и не делал поблажек своим почитателям.