Юноша с перчаткой
Шрифт:
— Пародия! — говорит Борис.
— Пускай пародия! Но не на кого-нибудь, а именно на Пушкина! Это уже удача… Что такое алгоритм? Это система правил. Чтобы запрограммировать писателя, надо знать его алгоритм. Пародия — это и есть модель писателя. Чем лучше писатель, тем его легче узнать!
С Микой всегда интересно.
— А мемуары? — спрашиваю я. — Их тоже можно моделировать?..
— Все, что имеет рецепт, уже не творчество, — говорит он. — У всякого писателя так велика энтропия, то есть неизвестно, что он скажет, в какой форме, — что моделировать по-настоящему их смогут
Я повторяю про себя эти строчки, которые мог написать Пушкин. Да, мог! Я почему-то сразу поверила. Эти строчки когда-то его мучили, не давались, как бывает, когда хочешь вспомнить сон и не можешь. И он отступил, отогнал их, стал сочинять другое… А то были стихи о женщине! О женщине красивой, уже не молодой, но чем-то лучше молодых.
Эта женщина ему нравилась…
Я фантазерка, мне только дай повод!.. Даже эту девчонку Витькину я себе представляла совсем другой. И когда я разглядывала ее золотой волос, мое воображение унесло меня в дальние края, в сказки Андерсена, и мне впервые захотелось ее увидеть!.. Я ни разу не вспомнила о парикмахерской, где изготовляют блондинок!..
— Ну, что? Был кто-нибудь из вас на почте? — спрашивает Мика.
Он слушает меня вполуха.
— Все ясно, братцы. Твоя Нонна ни черта не понимает. На почте был я сам!.. Миленькая девочка, вполне на уровне мировых стандартов. Со мной она обошлась весьма любезно. Даже выдала мне улыбку… Как видите, я произвел на нее впечатление, что свидетельствует о ее хорошем вкусе! А возможно, она просто предпочитает мужчин… И это навело меня на мысль! — Мика отодвигает пустую тарелку и встает из-за стола. — Братцы! Ее надо закадрить!.. Я за это берусь!
— Ого! — Борис потрясен.
— До чего вы, Звонцовы, самонадеянные! — говорю я. — А как на это посмотрит Женя?..
— При чем тут Женя? Я за это берусь в качестве руководителя эксперимента!..
И он излагает нам свой план. У него в отделе есть отличный мальчик…
— Клевый мэн… — подсказывает Борис.
Нет, кроме шуток, именно отличный мальчик. Программист. Закончил институт в прошлом году, а уже специалист высшего разряда. Золотая голова. Ну и к этому внешность: рост — метр восемьдесят пять, манеры как у лорда, девицы падают замертво, их поднимают и складывают штабелями…
— Ты думаешь, это ему удастся? — говорю я. — Отбить ее у Витьки?
Мика снисходительно улыбается.
— Отбивать ее не придется: он просто возьмет ее за руку, и она пойдет с ним на край света, начисто забыв про вашего прекрасного сына, а моего племянника… Насколько я понял, в этом состоит задача…
— А дальше? — спрашивает Борис.
— А дальше ваш прекрасный сын, а мой племянник, убедившись в ее неверности… Каким образом? Ну, это пустяки!.. Допустим, они сидят в кафе, а мы с ним случайно туда заходим выпить по чашке кофе… И вот, убедившись в ее неверности — сейчас он абсолютно убежден, что она любит его до потери сознания и на всю жизнь, — он берется за ум, пишет в деканат объяснительную записку, по вечерам сидит дома и,
— Только в крайнем случае, — говорю я. — Ты понял, Мика? Я на это решусь лишь в крайнем случае! Я вижу, ты уже загорелся!
— Не делай большие глаза, — говорит Борис. — Еще нужно договориться с лордом!..
— Ну, с Вовкой-то мы поладим. Он знаком с моими трудами по теории управления, и я для него авторитет. К тому же в какой-то степени я его начальство…
— Использование служебного положения в личных целях карается по статье… — Борис называет статью и параграф.
И я, как всегда, удивляюсь его памяти.
Ночью я долго не могу заснуть. Уже вернулся Витька, пошуровал на кухне и рухнул на свою тахту. Рядом со мной, подложив ладонь под щеку, сном праведника спит Борис. Мы с ним обсудили план Кибернетика во всех деталях. Борис доволен. Все, что исходит от Мики, гениально, так он считает…
— И тебе не жаль Витьку? — говорю я. — Ведь это твой сын!..
— Мне жаль тебя, — говорит Борис. — Посмотри, на что ты стала похожа!.. А для него это будет только полезно… По крайней мере наглядно убедится, что парень с законченным высшим образованием…
— Так она и побежала в кафе! — взрываюсь я. — Сегодня у всех высшее образование! И каждый второй — «доцент наук»!.. Ну и что? Кто от этого стал счастливей?.. Ромео защитил диплом? Тристан был кандидатом наук? Я что-то не помню!.. И я еще далеко не уверена, что ей понравится этот лорд-мухомор!..
— Почему мухомор? — смеется Борис.
— Ну, Мика же говорил, что девицы от него мрут, как мухи!.. А возможно, он этого и не говорил. Но что-то в таком роде.
Ночью я думаю о Витьке. Если б он слышал, какие речи я толкаю в его защиту! Только этого недоставало — чтобы он их слышал!.. Я не сплю, и в голове у меня звучат строчки стихов, не написанных Пушкиным. Две таинственные строчки, словно вырванные нетерпеливой рукой из старого черновика.
…Так осень веселее лета, Печальней осени зима…Перед работой иду в парикмахерскую. Смотрю на себя в большое зеркало и вспоминаю слова Бориса: «На что ты стала похожа!» Моя Тоня на месте, сегодня ее смена. Знакомый парикмахер хорош уже тем, что ни о чем не спрашивает. Тоня знает, чего я хочу. Даже лучше знает, чем я сама. Это создает душевный комфорт, чувство расслабленности и покоя. В парикмахерской, как в церкви, можно углубиться в себя, помолчать или исповедаться. В зависимости от настроения. И даже послушать музыку: радио здесь не выключают…
— Может, слегка подстричь? — спрашиваю я.
— Рано, — говорит она.
Тоня категорична, и я подчиняюсь.
Она пританцовывает вокруг меня на своих стройных ногах, обутых не по сезону в летние босоножки, — в них не так устаешь. Мягкими движениями она накручивает на бигуди прядь за прядью, от ее рук приятно пахнет миндальным молоком и ланолином.
— И когда уже вы начнете седеть? — спрашивает она.
Это приглашение к разговору. Своеобразный комплимент.