Юность Ашира
Шрифт:
— Восемьдесят… пятьдесят… тридцать! — хором отсчитывали болельщики оставшиеся метры до финиша.
Казалось, что на последних метрах достать чемпиона завода уже невозможно. Но вот Ашир снова сделал стремительный рывок и поровнялся с Сергеем.
Они бегут грудь в грудь, нога в ногу, борьба идет за каждый метр, за десятую долю секунды. Осталось каких-нибудь три… два метра… финиш!
Откинув назад руки, Сергей делает молниеносный бросок на ленточку, но Ашир одновременно с ним касается ее левым плечом. Они вместе унесли ленточку, и когда разошлись в разные стороны,
Кричали все, кто был на стадионе, и громче всех кричал Николай Коноплев.
— Посмотрите на секундомеры! Взгляните только на стрелки! — Коноплев совал Аширу и Сергею каждому по секундомеру, которые показывали одинаковое время. — Старый рекорд побит, вот чем ваш спор разрешился. Молодцы! Правда, новый рекорд нельзя считать пока официальным, но уверен, что на соревнованиях вы оба еще улучшите время.
Тут же было решено включить Ашира в заводскую команду. Особенно настаивал на этом Сережа Удальцов.
А через некоторое время команда механического завода заняла первое место в соревнованиях заводских и фабричных физкультурных коллективов. Команду наградили почетной грамотой, где были перечислены фамилии всех участников эстафеты. Фамилия Давлетова в описке стояла первой. Ашир гордился этим, он хотел во всем быть первым.
Приятели помирились. Пока отстраивали новое общежитие, Ашир даже временно переехал к Сереже. Между ними завязалась настоящая дружба. И все-таки долго раздумывал Сережа, — а с ним Светлана, Николай Коноплев и другие ребята, — над тем, почему так вскипел тогда в купальне Ашир? Только ли в книге было дело? И вообще — какой он товарищ?
Тайна изобретателя
На новом месте он устроился неплохо и, кажется, в самом деле не стеснил Анну Сергеевну, мать Сережи, чего Ашир больше всего опасался. Он смастерил себе деревянную кровать, поставил ее рядом с Сережиной, в беседке, закрытой со всех сторон густым виноградником и ветвями широколистого тутовника.
Анна Сергеевна, полная, белолицая женщина с коротко остриженными седыми волосами, приняла Ашира, как сына, и не делала никакого различия между ним и Сережей. Муж ее, литейщик Степан Петрович Удальцов, в первый год войны погиб на фронте. Это и состарило ее до времени. Ей хотелось посвятить себя целиком детям, но старший сын, офицер Советской Армии, служил в Белоруссии, а дочь работала врачом в Ташкенте.
И Анне Сергеевне, и другу Ашир говорил, что всем доволен, но почему-то изменился за последние дни до неузнаваемости. Щеки у него ввалились, скулы еще больше выступили острыми углами, как будто он с месяц пролежал в постели, нестриженные волосы нависали и а брови, а сзади закрывали ворот рубахи. Глаза его горели беспокойным огнем. Стоило, ему что-нибудь возразить, и они вмиг становились злыми, колючими, словно из норок выглядывали два диких зверька.
Сегодня, возвратившись с работы, Ашир зашел в беседку и как был, не раздеваясь, прямо в ботинках лег на убранную кровать. Сережа глазам своим не поверил, — это было не похоже на Ашира, недаром в разговорах с соседками Анна Сергеевна не переставала восхищаться
— Заболел, что ли, Ашир? — участливо опросил Сережа, заглядывая ему в лицо.
Сколько было муки в блуждающем взгляде Ашира! Он облизал губы кончиком языка и закатил глаза, словно умирающий в пустыне от зноя и жажды одинокий путник.
— Тебе плохо? — Сережа поправил у него под головой подушку.
Ашир отмахнулся от него. Перевернувшись на другой бок, он поджал к животу колени и ответил будто из глубокого колодца:
— Попробуешь изобретать, тогда узнаешь, как ловить зайца на арбе.
Сережа отошел от кровати.
— На арбе погонишься за зайцем, не только арбу сломаешь, но и голову, — негромко произнес он. Но все-таки любопытство взяло верх, и Сережа вернулся к мученику. — Что же ты, ремесленник, решил изобрести?
Ишь чего захотел простодущный Сережа — чтобы изобретатель так сразу и открыл ему свою тайну!
— Придет время — узнаешь…
Эта загадочность еще больше разожгла любопытство Сережи. Он видел, что Ашир важничает, но не обиделся на него.
— Даже мне не хочешь сказать? Может быть, я сумею тебе помочь?
Но Ашир был неподатлив на уговоры.
— Никому не скажу раньше времени. Узнаешь.
— А когда?
— Скоро… Скоро весь завод узнает.
— Подожду, не беда!
— Молчит — стало быть нельзя говорить, значит и обижаться не надо.
— Что ж, порадуюсь вместе с тобой удаче, — только и ответил дружку Серело. Он не стал ему мешать, взял из-под подушки книгу и пошел в комнату.
Ашир лежал в глубокой задумчивости. Ветерок лениво шевелил, будто пересчитывал виноградные разлапистые листья, — потрогает одну лозу, собьется со счета и начинает сначала. Возле водопроводного крана гремела посудой хозяйка.
— Тише, мама, — предупредил ее Серело.
— Уж не стряслось ли у — нашего Ашира чего-нибудь дома? — обеспокоенно спросила Анна Сергеевна.
Что ей ответил Сережа, Ашир не расслышал, но у крана стало тихо.
Убирая мастерскую, слесаря каждый день находили на полу испорченные винты, обрубки железа, шестерни с отбитыми зубьями— следы изобретательства Ашира. Сам он упорно молчал об этом, хоронясь даже от товарищей по работе. Над чем он ломал голову, трудно было догадаться, инструментальный ящик у него всегда был заперт, он не любил давать другим свой инструмент, но и чужого не брал. Может быть, в инструментальном ящике и прятал Ашир свою диковинку, которой хотел всех удивить?
Но, как бы то ни было, он не обманул Сергея — о его изобретении скоро узнал весь завод.
Сигнал тревоги
…Гудок был спокойный, бодрящий, не больше минуты поговорил он с людьми — сказал, что хотел, пригласив к короткому отдыху, и умолк, растворился в безветреном просторе солнечного дня. Люди поспешили к проходной, в столовую, кто жил поблизости — домой, чтобы закусить, освежиться под душем, а потом с новыми силами взяться за работу. Немногие остались в затихших цехах и заводском садике.