Юность Бабы-Яги
Шрифт:
– А теперь?
– Что теперь? – прошептал Саша.
– Теперь ты мне поверил? Ты веришь в то, что все у нас было взаправду? Веришь, что я тут не по заданию, а… – она немного помедлила, – по любви?
– Верю, – ответил Саша, и тогда Вита притянула его голову к себе здоровой рукой и поцеловала его, как в последний раз, так, как будто они больше никогда не встретятся. Потом отодвинулась и стала уходить от него спиной к двери лицом к нему, очень медленно, а Саша все стоял неподвижно и смотрел, пока дверь за ней не закрылась с легким щелчком.
Глава 4
Конкурс, и снова бандиты
Конкурс благополучно стартовал, и Саша с печальной радостью наблюдал, как Вита набирает очки без всякой с его стороны
Печальная радость – это такой эклектичный подвид радости, к которой ни с того ни с сего примешивается печаль или горечь. Сахар с солью, селедка с кремом, торт с полынью – прихоть свихнувшегося кондитера, казалось бы, но некоторые любят. Их можно было бы назвать извращенцами, но это было бы слишком оскорбительно для загадочной русской души, в которой чуть ли не основным компонентом является как раз «печальная радость». Чистая радость без примеси печали загадочную русскую душу не колышет, такое ей попросту неинтересно.
Итак, Саша пребывал в упомянутой печальной радости по поводу успешного продвижения Виты по этапам конкурса. Радовался он за нее потому, что она по всем параметрам, а главное – человеческим, того заслуживала. А печалился от того, что они больше совсем не общались. Ни разу на протяжении следующих пяти дней. Саша в первый же день увидел, что порезанные пальцы никак не обращают на себя внимания ни членов жюри, ни публики. Телесного цвета пластырь удачно скрыл раны и не помешал разглядеть личные достоинства Виктории. Как она тогда, отмазалась или нет от требуемого рэкетирами заявления – он не знал, бандиты пока не появлялись, но определенно где-то тут околачивались. Вита в тот первый день соревнования красавиц, пробегая (наверное, неслучайно) мимо по коридору, убедившись, что никого нет вокруг и остановившись на минуту, успела ему сказать:
– Саша, не подходи ко мне, пожалуйста, до финала, я прошу тебя. Папины наемники пусть никогда не видят нас вместе и думают как можно дольше, что я с ними, а не с тобой, что я вынуждена играть на их стороне. А там посмотрим. Хорошо? – Она, оглянувшись опять и рискуя провалить задуманное, чмокнула Сашу в губы, с которых готовы были сорваться наболевшие вопросы, и быстро побежала по коридору.
Один вопрос, вдогонку, все же вылетел из Сашиных уст:
– А заявление? Про пальцы они поверили?
– Не очень! – уже убегая, крикнула Вита. – Но это неважно. Я ничего не написала! – и исчезла за поворотом.
В первый день конкурса Вита чувствовала себя довольно скованно, и это было видно если не всем, то уж Саше, во всяком случае. Но уже на 2-м туре она стала свободной и естественной. Метаморфозу, происходившую с Витой, которая с каждым днем становилась все краше, все объясняли именно крепнущей уверенностью в своих силах и амбициозностью девушки, стремящейся к победе. Но если по правде, то не было в ней ни уверенности, ни тем более амбициозности. Никто и не подозревал даже, что у нее таких полезных свойств характера попросту нет. Уверенность в своих силах и своей правоте проявлялась в ней только по отношению к другим людям, но не к себе. Она будто не осознавала даже собственной привлекательности. Члены жюри не сомневались, что такой стиль поведения – не что иное, как тщательно продуманный и классно выполняемый прием. В то время как это было чистой правдой. Вита действительно не осознавала своей привлекательности, поэтому никак ею не оперировала; ничего не показывала, она была такой. А поверить в это очень трудно, особенно искушенным в таких вопросах членам жюри, на чьей морали уже давно отдохнул их собственный «аморальный кодекс».
Начинал верить только Саша, но и он пока не дозрел до осознания ценности в женщине такого рудимента прошлого, как порядочность. Само слово казалось скучным и ассоциировалось с чем-то занудным. То, что принималось в Виктории за уверенность в победе, на самом деле было обычным спокойствием, обретенным ею после того, как каждое ее появление стало приветствоваться аплодисментами зала; она попросту перестала бояться множества людей, телекамер, яркого света и прочего и с похвальным равнодушием воспринимала горячую поддержку со стороны публики и возросшее внимание журналистов
Все финалистки должны были участвовать и в показе модной одежды, а победительницы демонстрировать самые интересные наряды. Вита в число трех победительниц не вошла (места и голоса членов жюри были раскуплены и распределены еще до начала), и поэтому оглашение имен выигравших девушек вызвало гул возмущения и даже свист зрительного зала, вместе с довольно вымученными улыбками призерок. Но зато она под самые настоящие овации всех собравшихся и даже операторов ТВ получила приз зрительских симпатий. Справедливость, таким образом, восторжествовала. Отец Виктории мог быть доволен своей дочерью и своей новой заочной победой, соответствующей ее имени…
Отец был доволен, но не его спортивные наемники, которым уняться бы наконец и успокоиться на достигнутом, потому что папа на радостях выплатил им все, что обещал, несмотря на нулевую долю их участия в триумфе дочери.
Но аппетит бандитов возрос, и жадность их приняла неразумную форму, недальновидную и опасную для них самих. Они таки решили провернуть свой личный бизнес и 15 тысяч с Саши все же слупить. Поэтому Сашу после прощального банкета в его номере ждали.
На банкете Саша все искал глазами Виту, потому что в самом начале она здесь присутствовала, но (и Саша это видел) вся была как натянутая струна и лишь раз переглянулась с Сашей. А Саша в тот момент был занят важной и приятной беседой с мэром города. Он принимал от него поздравления и памятные подарки: книгу о городе весом примерно в три килограмма, а также часы, видимо, специально изготовленные Чистопольским часовым заводом для ижевской мэрии с гербом города и поясняющей надписью «Ижевск» на циферблате. Тут же был и Тофик Тураев, веселый и довольный удавшимся во всех (и финансовых в первую очередь) отношениях мероприятием. Саша догадывался, что Вита хочет ему что-то важное сказать, назначить свидание, быть может, или даже незаметно улизнуть вместе с ним из ресторана, но, когда он уже отошел от мэра, Тофик повлек его в сторону, вручил ему конверт с гонораром и стал увлеченно рассказывать о том, как американская кинозвезда небесполезно для себя провела отведенные ей два дня.
Конкурсанткой на ночь артист, оказывается, тоже не пренебрег, в первый же день выбрал, но, слава тебе, господи, не Викторию. У него оказался вкус, продиктованный содержанием мужских журналов «Плейбой» и «Пен-клуб». Выбранная девушка с восторгом приняла приглашение провести сутки в обществе центровой персоны конкурса. Для нее это было – супер! И, к слову сказать, Тофик ее за это отблагодарил: она оказалась в тройке призеров. Бронзовая медаль Ижевской олимпиады почетно украсила ее биографию, не говоря уже о значительном улучшении материального положения. Тофик очень занимательно рассказывал Саше о скромной, неприхотливой, можно даже сказать, домашней – оргии на зафрахтованном речном пароходе. Такую оргию Тофик изысканно называл «маленький бардельеро». В свальном грехе, которым завершилась ночь, американец участия не принимал, уединившись со своей избранницей в лучшей каюте парохода и, по всему, улетел из города вполне удовлетворенным: все официальные и неофициальные условия контракта были выполнены.
Саша безответственно увлекся рассказом Тофика и Виту из поля зрения потерял. А когда вновь стал искать, ее уже не было. «Вполне возможно, что она обиделась», – подумал Саша, но не слишком озаботился этим и продолжал праздновать. Когда же все-таки возвратился в свой временный ижевский дом в игриво-нетрезвом виде, даже не обратил внимания на испуганное лицо портье, отдававшего ему ключ. Часом раньше портье мягко, но внушительно порекомендовали помалкивать, когда явится жилец номера 47 на втором этаже. У Саши никак не получалось открыть ключом дверь, потому что она была уже отперта другим инструментом. Он все возился с ключом, не понимая, почему он не поворачивается, пока не услышал приветливый знакомый голос из глубины своих апартаментов: