Юность длиною в сто лет. Читаем про себя. Молодежь в литературе XVIII – середины XIX века. 52 произведения про нас (с рисунками автора)
Шрифт:
– Лишь бы не было хуже, – весело отвечала она, – а простокваша очень хороша, особенно для того, кто не обедал».
«Петр Иваныч положил перо и поглядел на племянника. Тот покраснел.
– Вы ничего не замечаете в моем лице? – спросил он.
– Что-то глуповато… Постой-ка… Ты влюблен?»
«– И я, может быть, женюсь! – сказал Александр на ухо дяде.
– Закрой клапан, Александр!»
«Я буду любить просто, без затей, буду ходить за мужем, как нянька, слушаться его во всем и никогда не казаться умнее его; да и как можно быть умнее мужа? Это грех!..»
«Говорят, что между мужчиной и женщиной
«Человек, конечно, властелин земли, но он также и раб своего желудка».
Знаменитый спектакль по роману в 1966 году поставила в «Современнике» Галина Волчек (инсценировка Виктора Розова), с М. Козаковым в роли Петра Адуева и О. Табаковым в роли Александра. В 1970 году была создана телевизионная версия спектакля.
Роман не умер и в наши дни. В 2014 году спектакль по «Обыкновенной истории» поставил Александр Коршунов в театре «Сфера», в 2016 – Кирилл Серебренников в Гоголь-центре (инсценировка К. Серебренникова).
«Обыкновенная история», 1966 г., спектакль театра «Современник»
«Обыкновенная история», 2016 г., спектакль театра «Гоголь-центр»
Сон есть рай?..
И. А. Гончаров «Обломов»
Итак, дорогие мои, заглянем-ка мы в одну комнату на Гороховой в СПб, где так уютно годовалая пыль стоит, а на диване вечным бревном лежит молодой, но дебелый Иван Александрович… Ах, пардон, это автор – Иван Александрович, а лежит лишь его герой Обломов Илья Ильич! А все же без Ивана Александровича на том диване не обошлось: создавался роман аж 12 лет (1847–59 гг.), и сам автор признался: «Я писал свою жизнь и то, что к ней прирастало».
Итак, в дворянине Илье Ильиче Обломове много от автора, особенно эта почти болезнь: приобщенность к дивану мечтательная, хроническая. Но еще больше в обоих от Ильи Муромца, который тоже 33 года лежал, но потом как встал – так многим не поздоровилось. Что ж, когда вышел из печати «Обломов», Гончаров уже был оттеснен из поля внимания публики Тургеневым, Достоевским, Львом Толстым. Но ни один из этих как бы «более гениальных» не создал образ, который воплощал бы основную, становую черту национального, что ли, характера русского. Эта черта называется «обломовщина». Вот только что значит она? Просто лень беспробудную, апатию, вскормленное рабством других барство непроходимое? Примерно так истолковал это слово, это явление, эту черту критик Н. А. Добролюбов в своей знаменитой статье «Что такое обломовщина?»
Правда, не только иные современники, но и потомки вступили с ним в ярый спор. В самом деле, ведь черным по белому автор написал: его Обломов – очень хороший человек, душа голубино чистая и хрустальная. А с дивана вставать он не хочет, чтобы не окунуться в суету сует как деловой и светской жизни, так и государственной службы. Ведь дворянам при всех их правах и привилегиях в общественном мнении было приличней всего делу какому-то отдаваться. Илья же Ильич и в столице живет почти вахлаком, как какой-то Плюшкин в дальнем своем поместье, – зато вахлаком вольным и довольным. Он, Ильюша Обломов, родом из поместья дальнего, из Обломовки, сонный рай которой впору не Гончарову даже, а Гоголю описать. Здесь и письмо извне кажется подброшенной гранатой: ходят вокруг него обломовцы и боятся конверт вскрыть – вдруг в нем беда какая-то прячется?
Собственно,
Роман «Обломов» – архетипический, то есть, герой его не просто «тип», характерный для какого-то времени, а сверхтип, который тысячу лет, всю русскую историю лежит себе на лавке, на печи, на диване. И самое странное: читателям он люб и дорог оказался, он родная душа им – в отличие от бодрого Штольца, в возможность которого на Руси, такого и честного, и чистого, и успешного, не слишком-то верится. Полюбить Обломова читателю помогает автор, его талант, который в таком человеке казался иным современникам чистой случайностью. Достоевский писал о Гончарове: «Джентльмен… с душою чиновника, без идей и с глазами вареной рыбы, которого бог будто на смех одарил блестящим талантом».
Спор об «Обломове» как модели существования русского человека вели современники. Кто-то им любовался, а кто-то – как А. П. Чехов – решительно вычеркивал из своих литературных «святцев».
Интересно, а вам сегодня каким «Обломов» покажется?..
«Трогает жизнь, везде достает».
«Разве я мечусь, разве работаю? Мало ем, что ли? Худощав или жалок на вид? Разве недостает мне чего-нибудь? Кажется, подать, сделать есть кому! Я ни разу не натянул себе чулок на ноги, как живу, слава богу! Стану ли я беспокоиться? из чего мне?.. И кому я это говорил? Не ты ли с детства ходил за мной? Ты все это знаешь, видел, что я воспитан неясно, что я ни холода, ни голода никогда не терпел, нужды не знал, хлеба себе не зарабатывал и вообще черным делом не занимался».
«Захочет ли чего-нибудь Илья Ильич, ему стоит только мигнуть – уж трое-четверо слуг кидаются исполнить его желание; уронит ли он что-нибудь, достать ли ему нужно вещь, да не достанет, принести ли что, сбегать ли за чем, – ему иногда, как резвому мальчику, так и хочется броситься и переделать все самому, а тут вдруг отец и мать да три тетки в пять голосов и закричат:
– Зачем? Куда? А Васька, а Ванька, а Захарка на что? Эй! Васька, Ванька, Захарка! Чего вы смотрите, разини? Вот я вас!
И не удается никак Илье Ильичу сделать что-нибудь самому для себя. После он нашел, что оно и покойнее гораздо, и выучился сам покрикивать: «Эй, Васька, Ванька, подай то, дай другое! Не хочу того, хочу этого! Сбегай, принеси!»
«В нем было то, что дороже всякого ума: честное, верное сердце! Это его природное золото: он невредимо пронес его сквозь жизнь. Он падал от толчков, охлаждался, заснул наконец, убитый, разочарованный, потеряв силу жить, но не потерял честности и верности. Ни одной фальшивой ноты не издало его сердце, не пристало к нему грязи. Не обольстит его никакая нарядная ложь, и ничто не совлечет на фальшивый путь; пусть волнуется около него целый океан дряни, зла; пусть весь мир отравится ядом и пойдет навыворот, – никогда Обломов не поклонится идолу лжи, в душе его всегда будет чисто, светло, честно… Это хрустальная, прозрачная душа: таких людей мало; это перлы в толпе! Его сердце не подкупишь ничем, на него всюду и везде можно положиться».