Юность подарит первые шрамы
Шрифт:
– Я готова решить этот вопрос, – заявила Сафира, дослушав историю Калли. – Но ты ведь понимаешь, что я очень рискую?
– Конечно…
– Бронсон Кинг – это огромная гора, и ты предлагаешь мне превратить ее в пыль.
– Я все понимаю. Сколько нужно заплатить?
– Двести тысяч.
Калли подошла к столу Сафиры и положила деньги, которые она все это время держала в кармане своей униформы.
– Это все, что у меня есть, – и это была чистая правда. На столе лежали все деньги, что Калли заработала благодаря Сафире. Деньги, которыми она должна была расплатиться за учебу в «Греджерс». За жизнь, которую она так боялась
– Здесь меньше половины.
– Пусть это будет авансом. Клянусь, я отдам всю сумму.
– Когда вся сумма будет лежать на моем столе, тогда и поговорим, – отрезала Сафира.
– Нет, Сафира! Элеттре нужно немедленно помочь! Потом будет поздно…
– Да, ситуация чудовищная, и мне очень жаль девушку. Но я не собираюсь рисковать за эти гроши!
Калли молча, не замечая струящихся слез, капающих с ее щек на стол Сафиры, забрала деньги и направилась к двери. Во всяком случае, она попыталась. Ей не за что себя упрекнуть. Но все же… Калли была разочарована в себе и убеждена, что ответственность за то, что произойдет с Элеттрой, полностью лежит на ней. Как теперь с этим жить? Неизвестно. И до чего же жизнь – сложная штука! Сначала Калли осуждала Сафиру за то, что та зарабатывала на пропитание, убивая людей, а теперь… ненавидит ее за то, что она отказывается убить человека. Подумать только!
– Калантия. – Калли обернулась. – Я сделаю это.
– Правда? – от радости Калли еще сильнее расплакалась.
– Только ты будешь мне должна.
– Конечно! Я расплачусь! Я все отработаю! – Калли подбежала к столу и снова вывалила на него все свои сбережения.
– Возможно, я возьму не только деньгами.
– Не только?.. Не понимаю.
– Потом поговорим об этом. Ты согласна?
– Да, – тихо ответила Калли. В этот момент ей показалось, что она добровольно вошла в горящий дом, зная, что уже не выберется из него живой.
– Подумай хорошенько, Калантия. Ты сейчас на эмоциях и, боюсь, не понимаешь, какие последствия тебя ждут, если согласишься на эту сделку. Я убью Бронсона Кинга, но взамен… тебе придется изменить свою жизнь. Нужно ли тебе это? – Сафира не отрывала взгляд от напуганной Калли. – Справишься ли ты?
Глава 47
Для того чтобы определить, насколько у Кармэл Дилэйн нарушено душевное равновесие, было три критерия: 1 – она перестала общаться с кем-либо, кроме своих дочерей; 2 – много пила, но при этом старалась поддерживать порядок в доме и хоть изредка, но проявлять интерес к жизни ее дочек; 3 – она вообще ни с кем не разговаривала, не выходила из комнаты и пила, пила, пила… Но перед тем как полностью погрузиться в затворничество, Кармэл вызывала Гэйлорда – немолодой мужчина, «дворецкий до мозга костей», так его характеризовала Кармэл, – что работал в доме Дилэйн более десяти лет.
Третий критерий был самым опасным. Появление Гэйлорда в доме означало, что Кармэл совсем плохо, и если вовремя не помочь ей, то все закончится весьма печально.
Именно поэтому Гэйлорд был вынужден сообщить Леде о том, что творится с ее матерью.
– Мисс Дилэйн, спасибо, что приехали. – Гэйлорд был насказано рад, что Леда откликнулась на его призыв о помощи.
– Где она?
– В своей спальне.
Несмотря на то, что дом четы Дилэйн был настолько огромен, что в нем можно было запросто заблудиться, любой человек, что впервые оказался
Леда осторожно постучала.
– Мама… – страшная тишина в ответ. – Мама, открой, пожалуйста.
Леда уже отчаялась ждать положительной ответной реакции и хотела позвать Гэйлорда, чтоб тот помог ей выломать дверь, но вдруг в замке с обратной стороны зашевелился ключ, и после дверь дрогнула. Леда тут же открыла спальню матери и ужаснулась. Ее встретило помятое, дурно пахнущее существо в растянутом свитере, надетом на голое тело, со взъерошенными, засаленными волосами и пустым взглядом.
– Господи… мама!
– И я тоже рада видеть тебя, – сказала Кармэл охрипшим голосом.
Леда вошла в комнату. Изысканный интерьер был убит сигаретным дымом, что настоялся и превратился в сизый туман. На столе – несколько бутылок вина, на полу валялись какие-то скомканные вещи. Леда уважала мать за то, что та, имея все возможности, чтобы нанять тысячу слуг, всегда справлялась сама. Она любила свой дом, ей нравилось ухаживать за ним. Лишь иногда звала на помощь верного Гэйлорда, когда в ее жизни возникали вот такие тяжелые ситуации. Пусть в ее спальне царил чудовищный беспорядок, но за пределами комнаты все должно быть чисто и уютно, чтобы ее девочкам было комфортно.
– Гэйлорд настучал?
– Он сказал, что тебе нездоровится, – ответила Леда. – Ну конечно, какое уж тут здоровье, если это заменяет тебе завтрак, обед и ужин. – Леда с отвращением указала на пустые бутылки.
– Если я не ошибаюсь, у тебя был такой же рацион, когда ты разводилась.
– Да, это правда. Но я разводилась с человеком, с которым была в браке пять лет. Рассел был моей первой, и, скорее всего, единственной любовью. Не смей его сравнивать с Гаспаром и мою боль со своей.
– Почему же? – Кармэл села в кресло и закурила.
– Неужели у тебя с ним было все серьезно?
– Я надеялась, что будет. Гаспар был первым, и, скорее всего, единственным мужчиной, который подарил мне надежду.
Леде так хотелось быть непреклонной, даже отстраненной, но…стоило ей взглянуть в глаза матери – боль плескалась в ее холодных слезах, – весь ее замысел тут же потерпел крах.
– Леда, я так виновата перед тобой! Теперь я понимаю, что ты чувствовала, когда застала Рассела с другой. Как же это тяжело!.. Мне так плохо, Леда. Я не знаю, что с этим делать. Большая часть жизни прожита, а я до сих пор не могу найти в ней смысл, все еще не научилась разбираться в людях, доверяюсь каждому встречному, в любовь верю… Зачем? Счастье обходит меня стороной, у него нет ко мне маршрута.
– Мама… ну что за мысли у тебя такие? У тебя все было бы хорошо, если бы Никки в очередной раз не захотела привлечь твое внимание.
– Нет. Она хотела сделать мне больно. И у нее это получилось. Теперь Гаспар под стражей, а я не знаю, как жить дальше.
– Подожди, Гаспар под стражей?!
– А ты думала, я оставлю это безнаказанным? Он приставал к твоей несовершеннолетней сестре!
– Но ведь Никки сама его спровоцировала.
– Он – взрослый мужчина. Он должен был думать головой, а не тем, что хотел вставить в мою дочь.