Юность в яловых сапогах
Шрифт:
Толпа сначала заволновалась, потом нехотя зашевелилась, засуетилась, но довольно быстро распалась на две части, провожающие стали отступать подальше от перрона, а зеленая масса молодой поросли стала приобретать форму квадратов. Через пять минут рота была построена. Чуев встал возле вагона-ресторана и уже громко, без микрофона прокричал нам крайние напутствия.
– Еще раз напоминаю о мерах предосторожности в пути и соблюдения воинской дисциплины! Помните, что по вам, по вашему поведению люди будут судить о всей Советской армии! В добрый путь! По вагонам!
Волна накатила на
Как только поезд тронулся, мы уселись на свои места и быстро переоделись, сняв с себя форменную одежду. Оставшись кто в чем, кто в спортивных штанах, кто в джинсах, кто в трико, мы стали заправлять постельное белье, которое нам разнесла ошалевшая от такого военного вагона проводница. Она предчувствовала бессонную ночь и ужасно трудный и длинный день.
Когда поезд разогнался, выехав из аппендикса, по вагону распространился запах домашней курицы, пирогов, вареной картошки, колбас и сала. Мы приступили к традиционной трапезе в пути. Вадька тихонько вытащил из своей спортивной сумки длинное горлышко и разлил по стаканам, освобожденным от чая, горячительного напитка.
– Думаешь уже можно? – спросил его Стас.
– Думаю понемножку можно, сопровождающие уже сами начали квасить.
– А кто с нами едет?
– Офицеры с кафедры боевого управления. Они в соседнем купейном вагоне, их, кажется четверо… Нуриев, Басов, по-моему, Скворцов, и еще кто-то, не видел, кто-то из молодых...
Этого было достаточно для успокоения совести. Зная всех офицеров с этой кафедры, мы могли смело употребить водки, но все равно делать это нужно без фанатизма.
К вечеру, когда все запасы были выпиты, а часть провианта съедена, но не вся, за этим следил наш хозяйственный Вадька, началось интенсивное движение не только по двум нашим вагонам, но и по всему составу. Курсанты курили в тамбурах и туалетах, но никто не позволял себе курить в других местах. Кое-кто уже завел дружбу с проводницей, и она сидела в своем купе с будущими офицерами, попивала вино и безудержно смеялась над скабрезными шуточками новых пассажиров.
* * *
Я не знаю, да и Вадька тоже, каким образом мы оказались в купе соседнего вагона в котором пили офицеры сопровождения. Скорее всего мы встретились с ними в тамбуре, перекуривая маленькие перерывчики в употреблении спиртного. Впрочем, какая разница!
Офицерам
– Трушевич, дорогой, ну, сходи, приведи мне бабу…
– Так вы сами сходите… я же не знаю вашего вкуса… - пытается отказаться Вадька.
– А мне любую, мой милый курсант, - Нуриев просветлел в надежде, что Вадька и вправду ему приведет женщину. – Представляешь, я так давно не видел женщин…
– А жена? – осторожно спрашиваю я.
– Эх, Карелин, молод ты эшо! Кто ж в командировке вспоминает про жену? Жена дома, а здесь – свобода!
– Так где это… вы будете… того… - сомневаюсь я в возможностях пожилого о
старшего офицера.
– А вот хоть и здесь, хоть в туалете…
– Сможете?
– Ха! Спрашиваешь! Или ты сомневаешься в моих силах? – возмущается пьяный Нуриев.
– Ну, нет…
– Вижу, что думаешь, что мы стары! Запомни! Не смотри на лысину, а смотри, что высуну!
– Понял товарищ подполковник…
– То-то! Трушевич, иди, родной,… не томи…
– Товарищ подполковник, ну, где я ее найду?! – отнекивается такой же пьяный курсант.
– Так возьми с собой Карелина, прошвырнитесь по составу. Точно кто-нибудь да найдется! – предлагает наш наставник в учебе и товарищ за столом.
– Да! И мне тоже одну приведите! – выдыхает майор Басов, опуская опустевший граненый стакан на стол.
– Да там уже всех разобрали! Наши по всему поезду разбрелись…
– Что? Непппорядок!, - пьяно заикаясь, возмущается третий офицер, он с другой кафедры, но пьет не меньше. – Курсанты должны тихххонько, как мышки ехать в своих вагонах и не беспокоить мирных граждан… Я щас еще выпью и пойду наводить порядок…
– Да сиди ты! Наводила! – одергивает его за рукав подполковник Скворцов, он наиболее трезвый из всех. – Ложись вон спать!
– Да, пойду… - он с трудом вскарабкивается на вторую полку, по пути два раза чуть не упав. Почти сразу с того места, куда, в конце концов, он добрался, минуя все опасности, храбро встреченные на пути, раздается громкий и раскатистый храп.
Тем временем Нуриев не успокаивается и дело доходит до приказов.
– Курсант, Трушевич!
– Я, - спокойно отзывается Вадька и смотрит на меня многозначительно, я понимаю, что он предлагает смыться. Но как? Нас просто так не отпустят.
– Я приказываю вам привести мне бабу!
– Есть! – довольно бодро отвечает ему Вадька и я по следующей фразе понимаю, что он придумал. – Разрешите взять в помощь курсанта Карелина? В помощь…
– Разрешаю… идите, дети мои…
– Есть!
Мы встаем почти одновременно и дружно уходим, Вадька впереди, я за ним. За собой мы плотно закрываем рельсовую дверь офицерского купе. Мы свободны. Качаясь между вагонами, мы стоим пьяные и как гирокомпас пытаемся держать равновесие. Языки заплетаются. А мысли уже давно покинули головы.