Юные охотники
Шрифт:
— воскликнете вы. — Кафр — возница?» Вам даже трудно вообразить, что кафр — этот воин, как вы его себе представляете, — может исполнять такую лакейскую должность. Однако это так. Множество кафров нанимаются возницами в Капской колонии — можно сказать, тысячи; они там не отказываются от еще более унизительных обязанностей, чем править несколькими парами буйволов, что, кстати, в Южной Африке вовсе не считается чем-то недостойным; напротив, там сплошь и рядом сыновья самых богатых буров, сидя на козлах фургона, размахивают длинным бамбуковым бичом с ловкостью заправских погонщиков. Так что ничего нет удивительного в том, что кафр Конго служит возницей у ван Вейков. Он покинул родину, убежав от деспотического владычества
Кто мог бы укорить Конго за то, что ему хотелось показать свою стройную фигуру во всей красе национального наряда? Никто. Никто не завидовал красивому дикарю.
Впрочем, нет. Был один человек, не слишком-то расположенный к кафру. Был здесь кто-то, не любивший Конго, — соперник, который не мог равнодушно слышать расточаемые кафру похвалы. И этот соперник был Черныш. Мы уже упоминали о соперничестве между охотниками Гендриком и Виллемом и между Клаасом и Яном. И то и другое не могло идти в сравнение с той постоянной борьбой за первенство, которая завязалась между двумя погонщиками — бушменом Чернышем и кафром Конго.
Черныш и Конго были единственными слугами, взятыми в экспедицию. Поваров и другой прислуги у молодых охотников не было. Состоятельный чиновник ван Блоом (ибо не надо забывать, что теперь он был главным должностным лицом своего округа) и богатый бур ван Вейк, конечно, легко могли предоставить целый штат служащих для каждой троицы охотников. Но, кроме двух возниц, у юношей никакой прислуги не было. И не по причине экономии. Вовсе нет. Просто оба старых солдата, Гендрик ван Блоом и Дидрик ван Вейк, были не из тех, кто склонен баловать своих сыновей излишней роскошью.
«Собрались на охоту, так пусть привыкают к лишениям», — сказали они и отправили в путь своих мальчиков, снабдив их только двумя фургонами, где хранилось все снаряжение и куда можно было складывать добычу.
Да молодые охотники и не нуждались в услугах: каждый умел сделать для себя все необходимое. Даже младшие знали, как снять шкуру и как зажарить на огне грудинку антилопы; другой же стряпни во время экспедиции и не требуется. Здоровому желудку охотника не нужны никакие соусы — их заменяет аппетит; а аппетит лучше всякого соуса, даже приготовленного каким-нибудь искусным поваром со всеми ухищрениями кулинарного искусства.
Молодые люди странствовали уже несколько недель, пока достигли этой стоянки, и хотя они много охотились, но крупной добычи, вроде жирафов, буйволов и слонов, им не попадалось, да и ни одного сколько-нибудь замечательного приключения у них не было. Дня два назад между ними возник большой спор о том, пересекать ли им Оранжевую реку и идти дальше на север в поисках камелопарда (то есть жирафа) и слонов или же по-прежнему следовать вдоль южного берега реки, охотясь за скакунами, каамами и другими видами антилоп.
В конце концов порешили продолжать двигаться на север, пока позволяет время, ограниченное школьными каникулами и отпусками с военной службы.
Курс на север особенно привлекал Виллема, и Ганс его в этом поддерживал. Виллему очень хотелось добраться наконец до слонов, буйволов и жирафов. В этом
Как это ни удивительно, но Аренд подал голос за возвращение домой; и еще удивительнее, что охотник Гендрик присоединился к его мнению.
Но так как даже самые неразрешимые вещи поддаются разгадке, если рассматривать их тщательно и терпеливо, то не так уж трудно разгадать причину странного поведения обоих корнетов. Ганс коварно намекнул, что, по всей вероятности, некая брюнетка, по имени Вильгельмина, играет какую-то роль в решении Гендрика; а неотесанный Виллем, всегда говоривший в открытую, так прямо и заявил, что Аренда тянет домой из-за Трейи. В результате всех этих колкостей и намеков ни Гендрик, ни Аренд уже не противились путешествию на север, к слонам, и, покраснев до ушей, с радостью дали свое согласие, лишь бы только скорее прекратился этот неприятный разговор.
Клич «На север!» стал девизом юношей. На север, в страну длинношеих жирафов и могучих слонов!
Молодые охотники остановились на южном берегу Оранжевой реки, против всем знакомого брода, или переправы. Но река внезапно разлилась, и вот они
Глава 3. КАК КОНГО ПЕРЕШЕЛ БРОД
На следующее утро молодые охотники встали чуть свет, и первое, на что обратились их взоры, была река. К их радости, вода спала на несколько футов, в чем они легко убедились по следам, оставленным ею на деревьях.
Реки Южной Африки, как и большинства тропических и субтропических стран — особенно там, где местность гористая, — поднимаются и спадают гораздо стремительнее, чем в странах умеренного климата. Этот внезапный подъем объясняется громадным количеством воды, обрушивающимся за короткий срок во время тропических бурь, когда дождь идет не редкими мелкими каплями, а, тяжелый и сплошной, льет часами подряд, пока вся почва не пропитывается насквозь и всякая речонка не превращается в бурный поток.
О таких дождях дает представление наш летний грозовой ливень; его крупные частые капли в несколько минут превращают канаву в речушку, а колею от повозки — в быстрый ручей. К счастью, эти «спорые» ливни (случается, что во время такого ливня даже светит солнце) никогда не бывают продолжительны. Они у нас длятся не более получаса. Но вообразите, что такой дождь затянулся бы вдруг на целый день или на неделю! Если бы так случилось, мы стали бы свидетелями наводнения, столь же непредвиденного и страшного, какими бывают наводнения тропические.
Неожиданное понижение уровня в реках Южной Африки тоже легко объяснимо — их питают не ручьи и озера, как у нас, а главным образом облака. В тропиках реки редко берут начало от постоянных источников; когда нет дождя, им нечем питаться, и их уровень низко падает. Этому способствуют палящие лучи солнца, под которыми быстро испаряется вода, а также сухая почва, жадно поглощающая влагу.
Молодые охотники увидели, что Гарипа (таково туземное название Оранжевой реки) за ночь спала на несколько футов. Но как знать, можно ли через нее переправиться? Брод, которым пользовались готтентоты, бечуаны, торговцы и изредка буры-скотоводы, находился именно здесь, однако какова его глубина была теперь, никто из наших путешественников не имел понятия. Никаких знаков, по которым ее можно было бы определить, нигде не было видно. Дно тоже нельзя было разглядеть, так как вода вследствие разлива стала желто-коричневого цвета. Может быть, тут было всего три фута глубины, может быть, шесть, а течение так быстро, что пускаться вброд, не удостоверившись предварительно в безопасности перехода, было более чем неблагоразумно.