Юный свет
Шрифт:
Это продолжалось гораздо дольше, чем непосредственное мытье, я вспотел и был уже почти на самом верху, когда приоткрылась парадная дверь. Перешептываясь и хихикая, снизу вверх на меня смотрели Дитрих и Сабина, на губах остатки солодки. У них были возбужденные лица, и на какой-то момент я увидел позади них подтяжки с эдельвейсом. Потом дети подняли свои тонкие ручонки и изо всей силы бросили на ступеньки горсти земли. До меня долетели мелкие камушки, а потом, подпрыгивая, скатились обратно вниз. Дверь к этому времени уже захлопнулась.
– Филателист!
Не
Мне открыла фрау Горни. Из-за забинтованных ног она передвигалась, шаркая ими. Она что-то жевала и улыбнулась, глядя на меня поверх своего огромного бюста.
– Ты что? Никак, проголодался?
Она наварила нам на целую неделю огромную кастрюлю перлового супа, но я помотал головой и показал на ступеньки. Я все еще тяжело дышал, оттого что запыхался. За ней стояла Лотта и, разинув рот, смотрела на меня. А мать нахмурила брови, сделала шаг в коридор.
– Да, и в чем дело?
Я сглотнул слюну.
– Я тут мыл, а потом… Все это свинство… Это Вольфганг устроил. Он подговорил Диди и Сабину, они притащили грязь и…
Я сделал движение рукой, посмотрел на нее, но ее лицо вытянулось, и она сделала вид, что не понимает меня. Перебирая руками в карманах своего фартука, она зашаркала назад в квартиру. От ее бинтов пахло дегтем.
– С какой стати ты моешь лестницу?
Я пожал плечами.
– Она была грязная.
– Да, но не от нас же. Это вы живете вверху, а мы тут, внизу.
– Я знаю. Но песок с камнями…
Она покачала головой, засунула себе в рот кружок сушеного яблока.
– Нет, нет.
На яблоко налипли нитки от передника, но это ее не смущало. Она тихо чавкала:
– Мои дети не могут сделать ничего подобного. Они слишком хорошо воспитаны.
И закрыла дверь.
Мужчина толкал вагонетку по штреку, где выемка угля уже была закончена. Штрек шел слегка под уклон и вел к слепому шахтному стволу, где работы по технике безопасности не были еще проведены. В груде старых ловушек торчал предупреждающий щит, а за вбитыми крест-накрест досками из горбыля ствол уходил на двадцать метров вниз. Смена закончилась, и практически не было слышно ничего, кроме завывания ветра в вентиляционном стволе. Словно дым кружилась в луче его лампы пыль, мужчина зафиксировал колеса, надел перчатки и сгреб в сторону кирки, сцепившиеся друг с другом зубцами. Потом он включил дополнительно еще ручной фонарь, развернул дюймовую линейку и измерил высоту забоя.
Древесина в вагонетке было свежей, пахла смолой. Он напилил
Несмотря на то, что рельсы были ржавыми, колеса катились почти бесшумно, и, когда уклон остался уже позади, он остановился на одном из перекрестков в шахте, чтобы потуже затянуть шнурки на ботинках. Потом вытащил из досок мятую алюминиевую флягу, потряс ею около уха и выпил. Он любил эти часы после рабочего дня, когда все шахтеры давно уже были в нарядной или разъезжались на своих велосипедах по домам, любил это безмятежное состояние покоя, когда не надо ничего больше делать и напряженно вслушиваться, когда отпускали на время таящиеся в горе опасности. Здесь было прохладно. И пахло откуда-то известью.
Кистью руки он вытер рот, закрыл флягу и убрал ее в куртку. Полукруглые стальные балки выгибались над ним словно ребра гигантской грудной клетки. Он сделал глубокий вдох и взялся за вагонетку, и тут ему показалось, что в пустоте произошло какое-то движение, бесшумное и невесомое. Словно одна темнота сместилась в другую. Как будто воздух вздрогнул. Летучих мышей здесь, на глубине почти в тысячу метров, быть не могло. Он откинул голову и обернулся. Над мергелем и сталью мерцал огонек, но ничего другого видно не было. Только мергель и сталь.
Где-то взвыла врубовая машина и замолкла. Звякнули цепи, и он пошел дальше. Запах извести усилился, а потом он услышал хорошо знакомое шарканье, как всегда при осланцевании, грохот ведер и ритмично отдаваемые команды. В серо-белом облаке приближались четыре шахтерские лампы, кто-то один из шахтеров зашел в заброшенную лаву и натянул себе на нос и рот платок.
– Бе-лить! – крикнул бригадир в красном шлеме, помахав ему рукой.
– Бе-лить! – ответили хором шахтеры и схватились за квадратные ведра, перекинутые через плечо.
Они с силой разбрасывали пригоршнями известь по подошве и бокам штрека, чтобы связать угольную пыль и предотвратить опасность взрыва.
Маленькими, строго размеренными шагами прошли они мимо него нога в ногу, и движения их рук тоже были синхронными, как у сеятелей, при этом первые покрывали нижнюю часть штрека, а идущие следом верхнюю. Рукава курток были заправлены в рукавицы, а штаны – в сапоги, но ни на одном из них не было фильтра: маски висели на поясе. Пятый человек, шедший на некотором расстоянии за ними, следил, чтобы они не пропустили ни пяди, в согнутой ладони он держал сигарету, и когда колонна скрылась за поворотом, все черное стало белым.