Юри
Шрифт:
— Что тебе надо, мальчик? — спросил тот, не дожидаясь, пока Юри поздоровается. — Ты, наверное, к прежним жильцам пришёл. Так они больше не живут здесь. Теперь эта квартира моя.
Пока молодой человек говорил, Юри смотрел сквозь открытую дверь в столовую.
С первого взгляда мальчик заметил, что все их вещи целы. Кушетка, стол, стулья, ковёр… Там, где стояли прежде письменный стол и книжный шкаф, на обоях выделялись невыгоревшие прямоугольники.
Круглый обеденный стол был раздвинут и накрыт праздничной скатертью, той самой, которую мама берегла
— Артур, кто там пришёл? Ещё гость? — спросил один из гостей.
— Нет, — ответил молодой человек, открывший Юри дверь. — Тут какой-то мальчик прежних жильцов разыскивает.
— Ну так чего ты там застрял? Нам без тебя скучно! Ведь ты именинник! — закричало сразу несколько голосов.
— И зачем это надо на ночь глядя в чужую квартиру ломиться, — сказал кто-то недовольно.
Молодой человек хотел ещё что-то спросить, но Юри уже не слушал его, он повернулся и выскочил за дверь.
Да, здесь, в его собственной квартире, он был посторонним.
Но что это значит? Неужели и вправду сюда пущены новые съёмщики? Ведь мать внесла квартплату за месяц вперёд. А может быть, это просто знакомые тёти Эрны, её друзья? А как же мебель? Что, если пойти и порасспросить обо всём соседей с первого этажа, например дядюшку Холлмана?
Юри, который как раз дошёл до калитки, обернулся назад и увидел, что нижний этаж не освещен. Наверное, старик Холлман опять уехал в Таллин к сыну.
Медленно передвигая ноги, доплёлся Юри до угла бульвара Раннапуйестээ. Лёгкий ветерок, тянувший с реки, принёс запах краски — в порту яхтклуба ремонтировали парусники и лодки.
Мальчик бросил последний взгляд на бывший свой дом и завернул за угол.
Улица уводила Юри всё дальше от дома. Но увести его от тяжёлых мыслей она не могла. Как ужасно, что в их квартире живут совершенно чужие люди, пользуются вещами, которые так берегли и содержали в таком порядке руки его матери!
Перед Юри вновь встал беспощадный вопрос: куда пойти?
Мальчик осмотрелся. Его окружали тихие вечерние улицы. Надвигающаяся ночь казалась ужасной. Словно огромные пасти, чернели открытые ворота домов. Река плескалась таинственно и жутко.
«Может быть, пойти к Вирве?»
Нет. У них крохотная комнатушка и большая семья.
«Ночью ступить некуда, а не то что лечь», — сказала однажды Вирве.
А к Нээме? К соседу по парте, к другу? У них свой дом. Там должно бы хватить места и для него.
Вновь появившаяся надежда заставила мальчика поторопиться.
Юри забыл о чернеющих пастях дворов, они уже не казались такими таинственными. И встречные прохожие тоже выглядели симпатичнее. Он перестал их бояться.
Окна дома Сайдла были темны. За выкрашенным в зелёный цвет забором мелькал Кааро — огромный серый с рыжими подпалинами пёс из породы овчарок, с ним Юри никак не удавалось установить дружеских отношений. Юри частенько бывал у Нээме в гостях, давал Кааро хлеб с маслом и конфеты, но как только собирался уходить, Кааро так и норовил цапнуть его за ногу.
Поэтому
Юри загремел ручкой калитки, чтобы вызвать Кааро на лай. Может быть, хозяева выйдут посмотреть, что это привело собаку в такую ярость, и увидят незваного гостя.
План в основе своей был правильным, но все усилия Юри оказались тщетными. Очевидно, семья Сайдла настолько привыкла к ночному лаю Кааро, что не обращала на это никакого внимания. Ни в одном окне даже не вспыхнул свет.
Вконец измучившись, Юри поплёлся прочь.
«Куда теперь? Куда теперь?» — неотступно стучали в его мозгу всё те же два слова. Неужели ему больше некуда деться?
Весь вечер мысль Юри лихорадочно работала в поисках выхода из создавшегося положения. Его не оставляла надежда найти хоть какой-нибудь ночлег. Но сейчас он должен был себе признаться: теперь действительно всё. Оставалось лишь обратиться к учителю Роозма, но где он живёт, Юри не знал. К тому же мальчик опасался, что классный руководитель просто-напросто заставит его вернуться к Эрне Казук!
Дорожка оборвалась на берегу под наклонившимися к воде ракитами. Рыбаки сколотили здесь из старых досок скамеечку.
Вода, плескавшаяся на повороте реки, казалась чёрной и густой, словно олифа. В голову Юри пришла странная мысль: если окунуть руку в такую воду, то рука, наверное, будет словно в дёгте вымазана. А с кончиков пальцев этот дёготь станет стекать длинными чёрными нитями…
«Ну и ерунда же лезет в башку!» — Юри усмехнулся своим мыслям.
Держась за руки, мимо него прошли молодой человек и девушка. Юри долго смотрел им вслед. И мысленно видел на их месте себя с матерью. Вот они разгуливают по нескончаемым дорожкам огромного таллинского парка Кадриорг, размахивают в такт шагам руками и разговаривают.
Когда же это было?
Очень, очень давно. Когда их бросил отец.
Они сели на скамейку на берегу моря и смотрели, как ветер швырял на камни волны, как возникали и исчезали на воде белые гребешки пены.
— Не беда, Юри, станем друг другу опорой. И всё будет хорошо.
Так сказала тогда мама.
От этого воспоминания на глаза навернулись слёзы. Деревья, дома и берег реки расплылись словно в тумане.
Юри вытер кулаком глаза и вновь двинулся в путь. Ноги сами собой несли его с одной улицы на другую, наконец внимание мальчика привлекла ярко освещенная витрина.
Это был дежурный магазин.
Юри вошёл в него. Заваленные продуктами полки напомнили мальчику о том, что он зверски голоден. Рука нащупала в кармане монетки.
Перед длинным прилавком с никелированными поручнями стояло много людей. Продавщица в белом халате разговаривала с низкорослым пареньком. Он тянулся на цыпочках к высокой стеклянной витрине и говорил что-то плаксивым голосом. Слов было не разобрать, но, по-видимому, возникло недоразумение из-за денег.
Юри пробрался поближе.