Юрий Долгорукий (Сборник)
Шрифт:
Потому-то Изяслав снова призвал своих союзников, взял полки своего стрыя Вячеслава, о котором рассказывать ещё не время, привёл угров, берендеев и пошёл на Чернигов. Однако тот, кто станет сосредоточивать своё внимание лишь на описании осад и стычек, неминуемо пренебрежёт картиной понятий, обычаев и склонностей как отдельных людей, так и целого народа; поэтому лучше предоставить на короткое время слово тем, кто вёл эту бессмысленную, мелочную и позорную войну, не переставая одновременно удивляться, что ничтожные слова о ничтожных делах пережили целые столетия, тогда как погибло столько мудрости, обрисовать величие, богатство которой наша фантазия совершенно бессильна.
Изяслав написал после похода брату
"Брат мой! Объявляю тебе, что ходил на Ольговичей в Чернигов и стоял на Олеговом поле, и много им зла учинил, землю их повоевал, и туда ко мне не смогли выйти биться полком. Оттуда пошёл на Любеч, и уже сюда они прискакали, но разъединила нас река и невозможно было из-за этой преграды биться полкам. В ту самую ночь пошёл дождь великий, и лёд на Днепре стал ненадёжен, из-за чего перешёл я на ту сторону, и так бог и святая богородица и сила животворящего креста привели меня здоровым в Киев, и тебя, брат мой, вопрошаю, во здравии ли еси и помогает ли тебе бог?"
Черниговские князья вместе со Святославом Ольговичем послали в то же самое время грамоту к Юрию Долгорукому, грамоту, исполненную упрёков: "Ты нам крест целовал, что пойдёшь с нами на Изяслава, и вот не пошёл, а Изяслав, придя, за Десной города наши пожёг и землю нашу повоевал, а теперь снова Изяслав пришёл в Чернигов, встал на Олеговом поле, тут сёла наши пожёг до самого Любеча и всю живность нашу повоевал, ты же ни к нам не пришёл, ни на Ростислава не наступал. Когда же теперь хочешь пойти на Изяслава, то мы с тобой, а если не пойдёшь, то мы вольны в крестном целовании, ибо не можем сами гибнуть ратью".
Черниговские послы возвратились без помощи. Писал ли что-нибудь своим союзникам Юрий? Может, по своему странному обычаю не придавать веса словам, и не стал посылать харатии своим союзникам, а может, и послал ответ, да не сохранился он, ибо для черниговских князей главное было не в соблюдении истины и не в сохранении каждого молвленного и писанного тогда слова, а прежде всего в собственном покое и хоть каком-нибудь сохранении своего положения. Юрий был далеко, Изяслав - близко. Юрий залёг надолго в своём Залесье, готовясь к чему-то великому, к чему-то такому, что простой ум не способен был постичь, Изяслав сражался здесь, решив во что бы то ни стало укротить, покорить своих супротивников, выбить у них из головы мысль о том, что он незаконно захватил Киевский стол. Уже посылая своё письмо Юрию, черниговские князья намекали о своём намерении отступиться от крестного целования, данного суздальскому князю. Они забыли добавить, что уже и так отступились и целовали крест Изяславу, правда одновременно готовя сговор против него. Теперь они снова хотели переметнуться от Долгорукого к Изяславу, пренебрегнув давнишними обещаниями и клятвами. Ибо что для князей этот крест? Спустя несколько лет после этого мысль всех тогдашних князей относительно этого исчерпывающе выразит Владимирко Галицкий. Он точно так же будет целовать крест Изяславу, чтобы спастись от разгрома. Когда же боярин Изяслава Пётр Бориславович прибудет к Владимирку, чтобы напомнить ему о его клятвах, и будет упрекать в отступничестве от крестного целования, галицкий князь посмеётся ему в лицо: "Да разве же это крест? Просто какой-то маленький крестик!"
Так решили и черниговские князья забыть свои обещания Долгорукому и покориться Изяславу. Не приняли во внимание и то, что где-то между Переяславом и Городком Остерским отчаянно метался сын Долгорукого Глеб, в одиночестве ведя неравную тяжбу с Изяславом, не сохранили для потомков и то, что писал им Долгорукий, который просил набраться терпения, ибо всякое великое дело требует прежде всего терпения, а он замыслил осуществить дело великое, которое ещё не удавалось до конца ни Владимиру, ни Ярославу Мудрому, ни самому Мономаху, - хотел видеть все
Нет, нет, не стали слушать черниговские князья никаких слов. Шли за силой. Чья ближе, к той и клонились. Поскорее снарядили послов к Изяславу с грамотой, в которой говорилось: "Это было когда-то, ещё до дедов наших и до отцов наших: мир стоит до рати, а рать - до мира. Потому-то не обижайся на нас, что мы поднялись на рать супротив тебя, ибо жаль нам было брата нашего Игоря, и хотели, чтобы ты отпустил брата нашего. Да уж брат наш убиен, пошёл к богу, где и нам всем быти, а всё это в руках божьих. Так теперь следовало бы и помириться, ибо доколе же губить землю Русскую?"
Настало уже лето, самое лучшее время для походов. Изяслав мог бы снова ударить на недружных этих князей, несмотря на все их просьбы о мире, но он знал, что главный его враг загадочно молчит и, видно, собирает великую силу, потому-то не следовало иметь у себя под боком ещё и этих врагов, хотя одновременно следовало ещё раз напомнить и о силе собственной. Поэтому ответ послал уклончивый: "Братья, это хорошо христиан блюсти. Про вашу готовность мириться уведомлю брата Ростислава, да и снова с ним приду к согласию об этом, а уж тогда пошлю к вам своих послов".
Так, успокоив на время свою мстительность, Изяслав, имевший возле себя умного советчика, Петра Бориславовича, позаботился и об истории, послав брату своему Ростиславу грамоту, которую заботливой и предусмотрительной рукой Петра Бориславовича внесли, как и ответ Ростислава, в летопись Изяслава.
Изяслав писал брату: "Так вот, брат мой, приедались ко мне Владимир и Изяслав Давыдовичи, и Святослав Ольгович, и Святослав Всеволодович, мира прося. Я же снова советуюсь с тобой, соглашаться ли нам? Согласен ли ты на мир? Ведь зла нам натворили, а теперь мира ищут с нами. Может, дальше воевать? Полагаюсь во всём на тебя".
На это Ростислав ответил брату так: "Брат! Кланяюсь тебе. Ты старше меня, поэтому как ты скажешь, так тому и быть. Если же, брат, оказываешь мне честь, полагаясь на меня, то я, брат, сказал бы так: для русских земель и для христиан люблю, брат, мир более всего. Вон те войну зачали, а чего достигли? Ныне же, брат, ради Русской земли и всех христиан умирись. Если уж они вражду из-за Игоря отложат и не сотворят того, что хотели учинить, отказавшись от всего, тогда мирись. Если же снова вражду из-за Игоря иметь будут, то лучше идти на них войной, а там как бог даст".
Пётр Бориславович, высокообразованный боярин Изяслава, в своём восторге собственным умением слагать слова, не замечал того, что слова эти крайне бедны содержанием и почти лишены мысли. Иначе чем же объяснить эту затянувшуюся переписку, которую он вёл во имя Изяслава тогда, когда всё пребывало в состоянии неопределённости, тревоги, когда в любой миг снова могла разразиться война, не имевшая, казалось, конца, когда к черниговским князьям внезапно могли прийти полки Долгорукого и сдружённые с суздальским князем половецкие ханы, что поставило бы Изяслава перед угрозой лишиться своего высокого положения.