Юрка Гагарин, тезка космонавта
Шрифт:
— Не знаю, Иван Матвеич! Может, заболел?
Матвеич недовольно хмыкнул:
— Придумал, когда болеть! — и ушел вдоль пролета.
Потом в цех влетела Анка и сразу направилась ко мне.
— Привет, Вовка! — сказала она. — Видал?
И показала газету. На первой странице был большой портрет Юрия Гагарина, космонавта.
— Видал?! — крикнула она так, будто это ее портрет напечатали.
— А теперь сюда смотри!
Она перевернула газету, и я увидел нашего Юрку. Пониже была статейка и подпись — Ю. Гагарин,
— Во дает, — сказал я.
Газета сразу пошла по рукам, а когда попала к Матвеичу, он отстранил ее от себя, потом присел на лавочку, достал из кармана огромный носовик, высморкался, нацепил на нос очки в железной оправе (он их называл — производственные, а на всяких совещаниях надевал другие — с роговыми дужками) и стал внимательно читать Юркину статейку. А когда прочел, посмотрел на меня строго и спросил:
— Может, и вправду заболел?
Я пожал плечами. Он подумал еще и сказал нам с Анкой:
— Вот что, молодежь. Загляните-ка к нему после работы. Вдруг и впрямь заболел наш Гагарин? — Он улыбнулся. — От нервного потрясения?
…Анка ждала меня у проходной. Мы с Юркой жили по соседству. Я буквально пропадал у него, когда мы учились в школе. Оба мы тогда собирали марки, и Юркина мать Мария Михайловна частенько, бывало, шугала нас с этими марками:
— Делать вам нечего, балбесы. Наносили бы лучше воды.
И мы с Юркой брали ведра и тоскливо шли к колонке.
Мария Михайловна мыла пол. В калошах на босу ногу шлепала по желтеньким половицам, яростно драила их тряпкой, и половицы становились еще желтей и будто праздничней.
— А-а, — сказала она, — это вы? А мой ушляндал куда-то. Пришел с работы, костюм новый надел, схватил кусок и удрал.
Мы кивнули и пошли обратно, а Мария Михайловна спросила вслед:
— Вов! А Вов! Слыхал, однофамилец-то наш, а? — Она улыбалась. — Меня на работе все поздравляют. Уж не сродственник ли, говорят!
— Слышали, Марь Михална! — крикнул я. — Слышали! Поздравляем вас!
Когда мы вышли на улицу, Анка сказала вдруг страшно серьезным голосом:
— Ты знаешь, Володя, я волнуюсь за Юрку. Ведь это очень трудно — перенести славу!
— Вот ерунда какая! — ответил я. — Слава-то не его, так что как-нибудь переживет твой Юрка. Пойдем-ка лучше, Анка, в театр.
Я небрежно вытащил два пригласительных билета и помахал ими. Сердце у меня стучало громко, с перебоями. Но голос был спокойный.
— Там сегодня вечер в честь Гагарина. Не нашего, конечно. «Торжественная часть. Праздничный концерт. Буфет», — прочитал я, а сам с тревогой ждал, что ответит Анка. Но она будто и не слышала меня.
— Идем? — повторил я.
— Идем, — ответила она, думая о чем-то. — Во сколько начало?
— В семь.
— Без пятнадцати под часами…
…Было уже без пяти, а она все не шла. Я решил подождать еще две
— Вова! Опаздываем! Давай скорей!
Хорошенькое дело, будто я был виноват, что она опоздала! Они опоздали.
Я не торопясь подошел к ним и спросил Юрку:
— Ты где сегодня был?
— А-а! — отмахнулся Юрка. — Давай короче! Где билеты?
И они ринулись к театральным дверям.
Я от них отстал, и билетерша еле пустила меня в партер. Занавес был уже раздвинут, на сцене за длинным столом сидели какие-то люди, а за ними, на заднике, висел огромный портрет космонавта.
Наступая на ноги и на каждом шагу извиняясь, я добрался до своего места. Рядом сидела Анка и как завороженная смотрела на сцену.
— А где Юрка? — спросил я.
Анка молча кивнула на сцену. Я пригляделся и увидел Юрку в президиуме, рядом с председателем, который что-то говорил и все время улыбался.
— Во дает! — вырвалось у меня по привычке.
— Тихо ты!.. Смотри, — прошептала мне Анка, — наш-то Юрка!
«Чего это она так? — подумал я. — Все Юрка да Юрка».
— Ты почему не пришла? — спросил я свистящим шепотом.
— Я Юрку искала, — ответила она.
— И нашла? — спросил я ехидно. Она кивнула, даже не заметив моего тона.
— А я между прочим ждал тебя, — добавил я. — Ведь договорились…
Анка обернулась ко мне, глаза ее блестели, она радовалась чему-то своему.
— Ой, прости, Вовочка! — нежно сказала она. — Прости меня, пожалуйста!
А на сцене с ярко-красной трибуны выступали люди. Сначала — профессор, он говорил про Циолковского и даже Икара помянул. Того, что в учебниках физики нарисован. Потом — военный летчик. Оказывается, он учился в летном училище вместе с Юрием Алексеевичем. Он рассказывал, каким был Гагарин летчиком, каким товарищем, как он учился.
Когда он кончил, председатель объявил:
— А сейчас слово предоставляется Юрию Гагарину, тезке космонавта, рабочему завода обработки цветных металлов.
Зал оживленно загудел, загремели аплодисменты, и председатель хлопал тоже редкими и, видно, громкими хлопками.
Потом он помахал рукой, аплодисменты стихли, и, пока Юрка шел через сцену, всходил на трибуну, сказал:
— Товарищи! И у нас есть свой Юрий Гагарин. Вот он, перед вами. Это молодой рабочий, передовик, ударник коммунистического труда, простой советский парень, каких у нас тысячи и десятки тысяч!