Юрка Гусь
Шрифт:
Откуда ни возьмись, появился Тобик. С секунду он удивленно смотрел на своего хозяина, но, сообразив, в чем дело, бросился помогать ему. Сахар так и затрещал на крепких собачьих зубах.
— Пошел вон, — отпихнул Тобика Жорка.
Тобику сахар понравился. Он не захотел уходить. Наоборот, он выхватил у Жорки из-под самых рук кусок.
— Отдай, обжора! — вцепился Жорка в собаку. — Кому говорю?!
Тут Юрка не выдержал.
— Сам ты обжора, — сказал он. — Зубов нет, а сахар трескаешь.
Жорка отпустил Тобика. Желтоватые в крапинку глаза стали злыми.
— Это
Юрка едва сдержался, чтобы не запустить в него камнем. Не стоит руки пачкать. Прибежит Шириха, шум поднимет… Бабка опять расстроится.
— У меня привычки такой нет — воровать, — ухмыляясь, продолжал разглагольствовать Жорка. — Воров в тюрьму сажают.
Юрка посмотрел на жирное, расплывшееся Жоркино лицо и почувствовал, как закипает бешенство. Не задумываясь проломил бы ему рыжую башку мотыгой. Если перемахнуть через забор, можно поймать… Не успеет удрать. Гусь медленно двинулся к забору.
— Тронь только, — сказал Жорка. — Старшина дома… Он живо те холку намылит.
Юрка окинул взглядом забор. Высокий. С ходу ни за что не перепрыгнешь. А пока будешь перелезать, Жорка смоется.
— Дядя Петя, — на всякий случай позвал Жорка, не спуская с Юрки глаз. — Выдь на минутку…
В сенях глухо хлопнула дверь, затопали тяжелые шаги, и на крыльце появился старшина. Он был без ремня, ворот расстегнут. Живот вздул гимнастерку, на толстом лице — пот. Видно, пил чай, распарился.
— Ну и погода, — поглаживая себя по животу, сказал он. — Пустыня. Сахара.
— Дядя Петя, — угодливо сказал Жорка, — пойдем на речку?
— Далеко?
— Чуток поболее версты.
— Надо подумать, — старшина потянулся, икнул. — Я, понимаешь, вздремнуть хотел.
— Там вздремнете, — уговаривал Жорка. — Под кусточком.
Старшина снова икнул и увидел Гуся. Маленькие водянистые глаза его с минуту буравили мальчишку.
— Не совестно? — наконец спросил старшина.
— Вы о чем, дядя?
— О консервах и колбасе… Знаешь, что это такое?
— Продукты.
— Сколько банок увел?
— Одну, — сказал Юрка, — два круга колбасы и буханку хлеба.
Жорка обалдело захлопал рыжими ресницами, рот его широко раскрылся.
Старшина тоже опешил.
У него даже икота пропала.
Он застегнул пуговки на воротнике, провел рукой по гимнастерке.
— Это же… форменный грабеж!
— Да нет, — сказал Юрка. — Это в долг.
Старшина побагровел:
— Я тебя к коменданту… Посажу!
Юрка спокойно высморкался. Хотел по привычке вытереть нос рукавом, но раздумал. Достал из кармана большой платок с дыркой посередине и несколько раз провел под носом. Аккуратно сложил платок, спрятал в карман.
— Люблю, чтобы все было по-культурному, — ни к кому не обращаясь, произнес он. И, бросив презрительный взгляд на Жорку, добавил: — Конечно, сопливым никакой платок не поможет…
Жорка растерянно оглянулся на старшину и несколько раз подряд шмыгнул носом. Но это не помогло: под носом еще больше заблестело. Платков у Жорки сроду не водилось, а рукавом вытереть нос не решился. Так и остался
— Платком нос вытирает, — сказал Жорка, — а чужую колбасу ворует… Это по-культурному?
— Захлопни свою коробку, — посоветовал Юрка. — С тобой, микроба несчастная, никто разговаривать не желает. Попадись на речке, утоплю!
— Полегче, Гусь, — сказал старшина. — Мне про твои делишки все известно… Да ты и сам не скрываешь.
— Вы не разоряйтесь, дядя, — перебил его Юрка. — Сказано, продукты я взял в долг.
— До конца войны? — усмехнулся старшина. — На том свете угольками будешь рассчитываться… Хитер ты, Гусь, да и я не дурак…
— Дурак, — сказал Юрка и, повернувшись к старшине спиной, неторопливо отправился домой.
Вернулся он скоро. Старшина, голый до пояса, стоял у крыльца, а Жорка лил ему из кружки воду на толстую красную шею.
— Эй, дядя! — окликнул Гусь. Старшина фыркал, как боров, хлопал себя ладонями по жирной груди. На Юрку он даже не посмотрел.
— Вот ваши продукты! — крикнул Юрка и перебросил через забор банку с тушенкой.
— А это вместо колбасы и хлеба… — И вторая банка, побольше, мягко шлепнулась в траву.
Жорка бросил кружку в ведро и кинулся подбирать банки.
— Свиная тушенка, — показал он старшине. — Не брешет…
— Квиты? — спросил Гусь и, не дожидаясь ответа, ушел с огорода.
Случайно на чердаке Юрка наткнулся на сундук. Сверху были навалены старые газеты, журналы с выцветшими обложками. А под ними лежали книги. Юрка взял одну, раскрыл: «Герой нашего времени» М. Ю. Лермонтов. Равнодушно полистал, хотел бросить в сундук, но что-то его остановило. Подсел поближе к свету, падавшему через круглое чердачное окошко, стал читать и… очнулся, когда услышал громкий лай Дика.
Книжка была интересная. Прочитав ее, принялся за другую. Юрка читал все подряд, без разбору: «Девяносто третий» и «Человек, который смеется» Гюго, «Выстрел» Пушкина, «Преступление и наказание» Достоевского, «Красное и черное» Стендаля, «Избранное» Чехова и много других. С чердака он перекочевал в амбар. И там один на один с книгой мог проторчать с утра до вечера. Сначала с ним был Дик, но потом собаке надоело валяться в темном амбаре и нюхать сенную труху. Дик ложился на траву у входа в амбар и надежно охранял своего друга. Гусь забывал даже про обед. Зато Дик никогда не забывал. Когда бабка начинала ухватом двигать чугуны в печке, он лапой открывал дверь, подходил к Юрке и носом тыкался в лицо: дескать, пора, друг, жареным запахло.
Повар Сотник каждое утро выдавал порцию кухонных отходов для Дика. Угощал борщом, кашей и Юрку. Опорожнив миску, Гусь вытирал губы носовым платком, говорил:
— Хорошо быть поваром… Сколько хочешь ешь — и никто тебе слова поперек не скажет.
Длинный повар сердито гремел кастрюлями, хмурился:
— Хотел бы я посмотреть, сколько ты выдержишь у плиты?
— Только бы кормили, — сказал Гусь. — Выдержал бы…
Сотник поправил пилотку, взял Юрку за руку:
— Пойдем к капитану.