Шрифт:
Глава 1
Шестнадцатилетняя Наталья сидела на краю забытого колодца, прокладывая пальцами узоры на пыльной поверхности. Ее серые глаза блестели, как угольки в темноте, в то время как деревенские жители перешептывались на лавках, избегая взгляда юродивой. Она появилась в маленькой деревушке, затерянной среди густых лесов, в младенческом возрасте.
Нашли её рано утром. В тени невысокой, одиноко стоящей ивы, у самой кромки реки, где собирались искупаться девушки после утренней дойки коров, стояла корзинка. Нежные лучи восходящего солнца играли на поверхности воды, а тихий шёпот прибоя вносил в атмосферу что-то магическое, и жизнь у берега казалась загипнотизированной, ожидая, когда же начнётся этот новый, яркий день. Обнаружив корзинку, обрамленную зеленью трав и распустившихся
При взгляде на сладко спящего ребенка, все девушки в один голос подумали об одной и той же мысли. Совсем недавно в деревушке пропал малыш, едва дотягивающий до этого возраста. Он только что появился на свет, став первым сыном Просковьи и Мирона, и молодые родители утопали в неуемном горе. Маленький Алеша, как назвали мальчика, таинственно исчез в тот самый момент, когда родители радовались его первым улыбкам и нежному голосочку. Молодая мама, стирала пеленки во дворе своего дома, а Алеша спал тут же около нее. Закончив стирку, Просковья хотела перенести сына в дом, но с ужасом обнаружила, что люлька пустая… Исчезновение маленького человечка всколыхнуло всю деревню. Соседи сбегались к дому молодой мамы, стараясь утешить ее, но в сердцах всех терзали вопросы: как могло это произойти? Взрослые с недоверием переглядывались и строили догадки, которые со временем переросли в сплетни и породили множество страхов. Просковья не могла справиться с паникой. Она обыскивала каждый уголок двора, снова и снова вглядываясь в те же места, где только что играли лучи солнца. В ее голове вертелись кошмары, в которых она снова и снова теряет своего сына.
Каждая женщина стремилась поискать в лесу, у реки, в старых заброшенных домах. С каждой попыткой надежда таяла, и лишь горькие слёзы оставались на щёках родителей.
В эту ночь все собрались в доме Просковьи и Мирона, утопая в ожидании и молитвах. Но, как показало время, молитвы лишь усилили тоску. Просковья и Мирон не могли предположить, что их счастье так быстро обернется трагедией. Грустные воспоминания о том, как он спал в их руках, как трогал их своим маленьким пальчиком, теперь заменяли отчаяние и невыносимая пустота.
Девушки замерли на месте, их сердца бешено бились от неожиданности. Они мечтали увидеть Алешу, которого искали уже несколько недель. Но, вместо того чтобы восторженно кричать о радостной новости, они лишь переглянулись, пытаясь осмыслить случившееся. Как же так? Они уже представляли, как расскажут всем о том, что Алешенька найден – долгожданный возвращенец, о котором мечтали все вокруг.
Они осторожно приблизились к крошечному созданию, завернутому в пеленки. Мягкие черты лица, крошечные ручки и кукольные губки – это было совсем другое чудо. Девочка, тихо сопя, выглядела такой беззащитной, что сердце каждой из девушек почувствовало тепло и нежность.
На первый взгляд, малышка напоминала обычного младенца – с розовыми щечками и тонкими, как ниточки, ручками. Но постепенно, по мере того как девушки внимательно изучали её лицо, стало очевидно, что в её чертах было что-то необычное. Настороженные взгляды сменились на тёплые, полные надежды, и одна из девушек, Матрона, решилась поднять её на руки.
Местные женщины решили, что девочку следует оставить в деревне, и одна из жителей деревни Аксинья взяла ее к себе. Девчушку она назвала Натальей и полюбила как родную дочь. Аксинья – пожилая одинокая женщина высокого роста и худощавого телосложения с приятным, покрытым морщинами лицом, на котором оставались отголоски былой красоты. Ее были добрые глаза и приятная улыбка – это единственное, что могли видеть жители деревни. Никто никогда не был свидетелем ее злости, она не о ком не сплетничала и не злословила. Своих детей у Аксиньи никогда не было, а муж уехал к другой женщине в соседнюю деревню. Оставшись одна, она настолько привыкла к своему одиночеству и полюбила его, что стала почти затворницей. Лишь старый дед Василий – верный друг ее мужа – порой навещал ее, и они беседовали на скамеечке во дворе или, если холод сковывал улицы, собирались на кухне с чашками горячего чая. В деревне не было секрета в том, что Василий с юности был влюблен в Аксинью, но из уважения к другу хранил молчание. Даже после ухода мужа Аксиньи он не решался открыться,
Избушка Аксиньи, стоявшая на краю деревушки, была стара и ветха, стены обветшали от долгих зимних холодов и вьюг, ставни покосились и скрипели на ветру. В отличие от других домов, у Аксиньи не было большого огорода, а вокруг своей небольшой территории она еще в молодости посадила сосны и ели, которые выкопала в лесу. Теперь, спустя несколько десятков лет, ее старый домишко был спрятан от людских глаз густой еловой стеной, словно защищавшей своих владельцев.
Глава 2
Девочка росла крепкой и здоровой, но с течением времени окружающие стали отмечать в Наталье некую уникальность, которая выделяла её среди сверстников. Наталья обладала особой глубиной, так отличающей её от других. В её серых глазах отражались миры, недоступные для большинства. Она была обладательницей внутреннего мира, полного загадок и страстей. Её движения были плавными и слишком медленными.
Она избегала игр с другими детьми, тихо бродила по улицам, склоняя голову, словно в поисках ответов на тайные вопросы жизни. И хотя её окружали звуки детского смеха и игры, девочка предпочитала погружаться в свои мечты, оставляя за спиной толпу, которая не могла понять ни её нищету веселья, ни её богатство размышлений. На праздниках и собраниях не поднимали темы о юродивой, как будто имя ее могло вызвать беду. Однако девочка не осознавала своей силы.
Иногда она исчезала на несколько часов, а порой не возвращалась до самого вечера. Аксинья в такие минуты мучительно переживала, но девочка успокаивала её, рассказывая, что просто гуляет, бредёт к лесу. Её тянуло к могучим деревьям и высоким травам, в которых она ощущала себя крошечной капелькой в безбрежном море природы. Аксинья понимала, что в душе у девочки таится потребность в уединении, в связи с окружающим миром, раз уж общение с людьми не складывалось.
Тихий шёпот леса и мягкое прикосновение ветра служили ей утешением, во время её закатных прогулок. В этих мгновениях она находила себя, теряясь среди зелени, уносящей её мысли в далёкие просторы. Аксинья оставалась на страже, её сердце наполнялось тревогой, но она знала, что в этом дальнем убежище девочка обретала спокойствие, восстанавливая свою душевную гармонию. Она уходила туда, где мир наполнялся ароматами земли и звуками жизни, находя утешение в простоте природы. Это было её тайное пространство, где никто не мешал ей оставаться самой собой.
Её изоляция вызывала осуждения, завораживала прохожих, заставляя их задуматься о том, что прячется за её молчаливой внешностью. И, как это часто бывает в маленьких поселениях, постепенно за ней стал тянуться шлейф слухов и страха. Особенно невзлюбила Наталью Просковья – она не могла принять, что какие-то неведомые силы заменили ее горячо любимого сына на эту чужую девочку. Она смотрела на Наталью с неприязнью, словно та была отражением ее разочарования. Каждый взгляд, каждое слово, которое произносила девочка, вызывало у нее лишь болезненное напоминание о потерянном счастье. С каким нетерпением она ждала, как станет матерью, как мечтала о сыне, а теперь, вместо радости, в сердце поселился холод. Даже когда за окном ярко светило солнце, в душе ее царила вьюга, которая поселилась там навсегда.
Где же её мальчик? Вместо него появилась эта чуждая Наталья, с ее безразличным, а порой таким странным поведением. Просковье было страшно и обидно: кто она, чтобы занять место ее сына? Она не могла избавиться от ощущения, что это какая-то злая шутка судьбы.
Каждое утро Просковья задавала себе один и тот же вопрос: как так случилось, что жизнь забрала у нее самое дорогое и подарила взамен загадку? Со временем её ненависть лишь крепчала, становясь, словно чаша с кипящим злом, готовая извергнуться в любой момент. Наталья же, в свою очередь, ничего не замечала, как-будто ее это и не касалось.