Юродивый
Шрифт:
— Отдай камзол, он мой по праву, пожалей меня, добрый человек, я столько претерпел зла! Женой и дочкой молю, отдай камзол, и Господь тебя наградит!
Я мельком оглядел свою обновку. Бархатный камзол, конечно, когда-то был богатым, но теперь сильно заношен, да еще прожжен в нескольких местах, Было непонятно, почему он вдруг вызвал такой ажиотаж.
— Я тебя спрашиваю, зачем ты в меня стрелял? — повторил я.
— Отдай камзол, ну, отдай, ну, что тебе стоит! Зачем он тебе сдался! Хочешь, я тебе за него свою дочь замуж отдам, делай с ней все что хочешь! — запричитал он, умоляюще
Грешен, не удержался и на дочь-таки посмотрел. Девушка была, безусловно, по-своему хороша и, что самое ценное, удивительно похожа на папу, только что пока не такая мордастая. Однако ничего такого делать с ней я бы не рискнул.
— Ты знаешь, негодяй, что ранил мою лошадь! — так и не ответив, на лестное предложение обмена, продолжил я гнуть свою линию.
— Ничего с ней не случилось, вон она сама сюда идет! — сказал один из крестьян.
Я не купился и назад не обернулся. Однако за моей спиной действительно тяжело вздохнула лошадь.
— Ну, смотри! — предупредил я на всякий случай помещика и отступил, так, чтобы видеть коня. — Если ранил, головой ответишь!
Однако с лошадью оказалось все в порядке. Скорее всего, ее просто испугал звук выстрела.
— Ну, скажи, зачем тебе этот камзол? — принялся за старое помещик.
— А тебе? — спросил я.
— Это, это, — засуетился он и тут же начал вдохновенно врать, — это камзол моего покойного батюшки, больше после него ничего не осталось! Не ради себя прошу, ради деток малых!
На это мне просто нечего было ответить. Я и не стал, плюнул, сел в седло и ускакал. Сзади вслед мне еще долго что-то кричали, но такого веского аргумента как выстрела из пищали у барина не осталось и я не остановился.
Между тем, уже окончательно стемнело, потому останавливаться и разбираться с вожделенным камзолом я не стал, оставил дело до утра. Пока главным было найти место для ночлега и вкусить насущного хлеба, за который мне нечем было заплатить. Денег в карманах не нашлось, покойный держал в них только порох и куски рубленного свинца для пищали. Я пожалел, что их выбросил, в крайнем случае можно было рассчитаться за еду и ночлег боеприпасами.
Скоро я въехал в большое богатое село с двумя церквями, но останавливаться в нем не стал, решил приискать что-нибудь более скромное и уединенное. Лошадь после нервной встряски, взбодрилась и теперь трусила легкой рысью. В толстом камзоле с подкладкой было тепло. Короче говоря, жизнь постепенно наладилась.
После села, которое я миновал не останавливаясь, дорога сузилась. Вскоре она пошла под уклон и уперлась в реку, через которую не оказалось моста. Ночью лезть в воду, не зная броду, я не рискнул и решил переждать на берегу до утра. Место здесь было симпатичное, берег зарос высокой травой, так что и лошади было чем подкрепиться и мне на чем лежать.
Только что я расседлал своего безымянного коня, и пустил его пастись, как ко мне вниз, скрипя несмазанными осями, съехала крестьянская телега. Время было неспокойное, и сначала я насторожился. Но в повозке оказался всего один ездовой, который сам испугался, когда я встал ему навстречу.
Мы поздоровались, и он успокоился.
— Ты что здесь ночевать собрался? —
Я объяснил, что не знаю здешних мест, и побоялся в темноте лезть в воду. Мужик засмеялся и уверил, что речка в этом месте мелкая, всего по колено и, переезжая верхом, я не замочу даже ног.
— Поехали со мной, — предложил он, — я покажу дорогу, и заночевать сможешь у меня, места хватит.
— У меня нет денег, — предупредил я.
Он сказал, что позвал меня просто так, а не ради заработка. Я был тронут таким бескорыстием, и с удовольствием принял приглашение. Мы привязали к задку телеги мою лошадь и без труда переехали мелкую речку. На другой стороне крестьянин соскочил с облучка и пошел пешком, чтобы лошаденке было легче подняться в гору. Мы шли и разговаривали о том, о чем обычно говорят случайные попутчики. Мой новый знакомый оказался крепостным московского боярина, но на помещика не жаловался, может быть потому, что видел его всего один раз в жизни. Боярин был богат, знатен, принадлежал к древнему княжескому роду, имел много вотчин и постоянно жил в Москве. Я его помнится, несколько раз встречал при дворе, но что он собой представляет, не знал.
Поговорив о помещике, мы перешли к более жизненным темам. Новый знакомый с редким именем Иван, был женат. Несмотря на молодой возраст, было ему слегка за двадцать, имел уже троих детей и казался взрослым, положительным и надежным человеком.
Жил Иван в середине сельской улицы в избе окруженной прочным, прямо стоящим плетнем. Это уже само по себе было почти чудом. Не знаю почему, от суровости климата или по какой-то мистической причине, но все заборы у нас обычно кривые, косые, а то и просто поваленные. Дальше чудеса продолжились: его изба оказалась чистой, да еще и с печью, а жена приятной молодой женщиной с добрым лицом. И все это чистая правда, а не фантастика.
Пожалуй, за последнее время я впервые попал в такую хорошую атмосферу. Пока хозяйка хлопотала, накрывая на стол, муж пристроил в конюшню лошадей и вскоре мы сели ужинать. Меня тут же развезло от ощущения безопасности и горячей пищи. Хозяева заметили, что я клюю носом, и пригласили ложиться. Я как лег на лавку, сразу же провалился в глубокий сон. Пожалуй, это было единственное, что мне сейчас нужно было от жизни.
Глава 9
Я все дальше уезжал от Москвы. После вчерашнего отдыха, физическое состояние почти восстановилось. Разбитая голова окончательно зажила, и чувствовал я себя способным противостоять любым противникам. На мое счастье, пока их просто не было.
Утром, проснувшись в избе симпатичной крестьянской четы, я первым делом проверил свой новый кафтан, пытаясь понять, почему он так лег на сердце вчерашнего помещика. Все оказалось просто. В его полах были зашиты золотые и серебряные монеты.
Скорее всего, крестьяне, служившие под началом покойного разбойника, догадывались, что у него в камзоле могут быть спрятаны ценности и сказали об этом помещику. Зачем не знаю. В сложных отношениях барства и холопства разобраться так непросто, что я даже никогда не пытался.