Юродивый
Шрифт:
Когда окончательно стемнело, я смог проверить карманы. Кроме денег там оказался маленький ножик, в свое время доставшийся мне как трофей. Корыстный Пантелей со мной явно схалтурил. Ножик был, пожалуй, самым ценным из того, чем я сейчас обладал. Был он обоюдоострый, с короткой рукояткой, выкован из хорошей твердой стали. И главное, его легко было спрятать.
Постепенно наш стан затих. Усталые люди, измучившись страхом и ожиданием, спали прямо на голой земле. Я повернулся на спину и ощупал разбитую голову. Волосы от засохшей крови сбились в колтун,
После первого перемещения во времени у меня открылся талант экстрасенса. Причем, очень мощный. Говорят, такие способности появляются у некоторых людей после клинической смерти. Возможно, это как-то связано с перестройкой организма, при пересечении граней возможного.
Я лежал в темноте и водил ладонями над разбитой головой. Боль скоро начала уходить и мысли окончательно прояснились. Правда теперь, как это обычно бывает при лечении, нервное и мышечное напряжение оказалось таково, что на меня навалилась слабость. Я лег на спину, расслабился и ждал, когда восстановятся силы. Рядом позвякивая цепями, пытались уснуть остальные пленники. Возле избы наши охранники разожгли большой костер и, судя по долетавшим оттуда крикам, пили и веселились. Я начал погружаться в сон.
Вдруг рядом со мной звякнула цепь. Я проснулся, открыл глаза и попытался рассмотреть незваного гостя. Человек двигался медленно, придерживая свои звонкие оковы. Вслед за ним видимо тянулась общая цепь, и прикованные к ней люди тоже переползали следом. Когда он приблизился вплотную, я узнал доброхота напоившего меня водой.
— Эй, — негромко окликнул он, — ты как, живой?
— Живой, — ответил я.
Теперь, когда настала ночь, обманывать и прикидываться умирающим больше не имело смысла. Я уже вполне пришел в себя, и оставаться в плену до утра не собирался.
— Идти сможешь? — опять спросил он, ложась рядом со мной.
— А что? — вопросом на вопрос ответил я.
— Уходить надо, другой возможности не будет. Завтра всех нас продадут…
— Как это продадут? Кому?
— Кто больше заплатит, — невидимо во тьме, усмехнулся он, — покупают обычно в далекие места. Запишут в крепость, и поминай воля. Меня уже второй раз ловят…
— А кто они такие? — спросил я, имея в виду не покупателей, а здешнюю братву.
Доброхот понял правильно.
— Эти, — он посмотрел в сторону костра, — такие же, как мы, простые мужики. Набрали из них охотников вот они и ловят бродяг. А главных хозяев я не знаю.
— Ты про Пантелея что-нибудь слышал? — попытался я выяснить что-нибудь о своем обидчике.
— Нет, сам не встречал, его Федька знает, вон тот крайний, что в колодках. Пантелей его и поймал. Хочешь, сам спроси. Только позже, сейчас те напьются, — он, должно быть, посмотрел в сторону костра, — за бабами придут. Пока они будут тешиться, нужно попробовать
Мне идея не понравилась. Всю нашу скованную компанию снова поймают в лучшем случае завтра к обеду.
— Вы так и собираетесь бежать с цепью и в колодках? — на всякий случай уточнил я.
— Здесь рядом лес большой, уйдем подальше, может, и не догонят, а там как Бог даст.
— А какая здесь охрана? Сколько всего человек?
— С пяток наберется. Да ты не бойся, они одни за нами не погонятся, побоятся сунуться, а пока подмогу позовут, то, се, мы далеко уйдем.
— А что вы в лесу закованными будете делать? — задал я резонный, на мой взгляд, вопрос. — Да еще без еды?
— Как-нибудь управимся, не первый раз.
— То-то тебя не первый раз и ловят. А в колодки вон тех за что забили?
— Федьку, слышал, за побеги, один молчит, не сознается за что, а последний из разбойников. Ну, что, ты с нами?
— Нет, так я убегать не хочу. Лучше сначала охрану перебить, и вам от оков освободиться, тогда еще может что-то получиться, а так просто по лесу погулять, а потом ходить в колодках, нет смысла.
— Как это перебить? — испугался доброхот. — Они же с оружием, а мы на цепи! Да и мыслимо ли, на христианские души руку поднять? Все-таки и они русские люди. Разве такое будет по справедливости!
Реакция нормального человека на насилие была понятна, но других вариантов освободиться самому и помочь захваченным людям я не видел. К сожалению, быть добрым самаритянином приятно, но не всегда эффективно.
— Несправедливо держать людей на цепи, — коротко ответил я, — и насиловать женщин.
— Они хитрые, — вмешался в разговор один из колодников, — сразу все к нам не подходят. Если что начнется, то мы ничего не успеем, а сами у них в руках!
— Я же не прикован, — ответил я. — Может быть, как вы говорите, с божьей помощью и справимся.
Идея народного бунта тут же нашла несколько сторонников. Наиболее активные колодники, сразу же начали перешептываться, но большинство крестьян боялось, что им после бунта станет еще хуже.
— А если не получится? Тогда почитай мы все пропали, — высказал, отношение большинства, человек небольшого, даже в эту низкорослую эпоху, роста. Он лежал почти рядом и походил на ребенка. Лица его в темноте я не видел, но вполне представлял, как он может выглядеть. Люди внешне большей частью схожи со своим внутренним содержанием.
— Значит, тогда пропадем. Потому нужно все сделать хорошо, а не рассчитывать на авось.
Я попытался разглядеть наше воинство. Однако для этого было слишком темно. Впрочем, все можно было представить и так. Люди когда оказалось нужно принять важное решение, призадумались и начали сомневаться в своих силах и возможностях.
Я встал и подошел к троице «опасных преступников». Чтобы снять с них колодки, тяжелые деревянные оковы, надетые на шею и руки, нужны были инструменты, а у меня кроме маленького ножа ничего не было.