Юродивый
Шрифт:
— Знаете что, — опять громко сказал я, — вы сейчас идите домой, а к вечеру пусть придут выборные мужики. Мы вместе и решим, как быть дальше. Нас с товарищем коровинские знают, мы их из казацкого плена вызволяли, они подтвердят, что у нас нет на вас умысла. Меня самого по приказу вашего помещика едва в избе живым не сожгли!
— Оно конечно так, — начал сдаваться мужик, — если вы заступитесь, тогда конечно. Только мы своих выдавать все равно не станем. Нет на это нашего согласия.
— Ладно, вечером все и обсудим, — посулил я. —
Эти доводы окончательно убедили крестьян сменить гнев на милость. Люди начали поворачиваться и выходить из толпы. Она быстро редела. Перед нами осталось всего несколько человек, вполне мирно настроенных. Им хотелось уже сейчас начать обсуждение случившегося, но мне не терпелось разыскать и успокоить Марфу. Дворовые люди между тем, собрались уже возле крыльца и обступили убитых.
Глава 19
Мне казалось, что этот день никогда не кончится. Утром, дождавшись, когда крестьяне разойдутся, мы с Полканом отправились в лес за Марфой. Одна в ночном лесу оно пережила несколько трудных часов, но держалась молодцом. Когда я подошел к ней, пыталась даже улыбаться. Я рассказал ей о последних событиях и гибели ее врага. Однако девушка так переволновалась, что плохо слушала, думала о своем, машинально кивая головой.
— Теперь ты сможешь вернуться домой! — бодро сказал я, оканчивая рассказ, как говорится, на оптимистической ноте.
— Домой?! — почти с ужасом воскликнула она. — К мачехе?!
— Ну, в общем-то, не к ней, а к отцу, — попытался я смягчить предложение.
— К отцу! — только и сказала она и сделала такое лицо…
Ну, кто не знает, какие лица бывают у женщин, когда предложение им не нравится!
— Марфуша, понимаешь, — начал мямлить я, — мне, скорее всего, придется уехать, и я не знаю, что меня ждет…
Она молча слушала, а я чувствовал себя законченным негодяем, соблазнившим невинную девушку и тут же придумывающим отговорки, что бы ее бросить. Это усугублялось еще тем, что ей действительно некуда было податься. Никому не пожелаю оказаться в такой ситуации. И ее и моей.
— Ну, не хочешь возвращаться к отцу, может быть, у тебя есть родственники по материнской линии? Какие-нибудь тетки, дядьки?
— Никого у меня нет, — грустно ответила она, — да ты за меня не бойся, как-нибудь проживу, а нет, так омут для меня всегда найдется…
— Брось ты, какой еще омут, все уладится. Да я еще не знаю, уеду или нет, — пошел я на попятный, — Может быть, еще все и образуется…
Она не ответила, отвернулась, чтобы вытереть слезу и покорно кивнула. Ну, какой нормальный мужик устоит в такой ситуации!
— Ладно, пошли в село, — бодро сказал я, — как-нибудь прорвемся, где наша не пропадала!
Я подсадил девушку на лошадь, взял коня за узду и вывел на тропинку. Однако сразу уйти нам
— Полкан! — позвал я. — Мы уходим, пошли!
Пес посмотрел на меня своими желтыми глазами, широко зевнул, показывая мощные клыки, розовый язык и темное нёбо, и остался сидеть на месте. Это меня удивило. Я передал поводья Марфе, попросил подождать, и вернулся разбираться с собакой.
— Ну, ты что упрямишься? — спросил я пса, садясь перед ним на корточки.
Теперь наши глаза оказались на одном уровне, Собака смотрела, не мигая, и у меня возникло чувство, что она пытается мне что-то сказать. В голове неведомо почему появилась мысль, вполне здравая, если бы дело касалось человека, но странная в отношении животного.
— Ты не хочешь идти со мной? — спросил я, переводя неясный позыв в словесный эквивалент.
Полкан опять зевнул, тихо заскулил и, можете мне не верить, кивнул головой. Я, было, решил, что это простое совпадение, но он сидел и смотрел мне прямо в глаза. Мы так и глядели друг на друга, пока я опять не спросил:
— Ты считаешь, что мы с тобой в расчете?
Пес снова зевнул, потом неожиданно лизнул меня в нос теплым, влажным языком, встал и, круто повернувшись на месте, затрусил вглубь леса.
— Полкан! — позвал я, но он не обернулся и исчез между деревьями.
— Что случилось? — встревожено спросила Марфа, когда я подошел к ней. — У тебя какое-то странное лицо.
— Ты веришь в оборотней? — спросил я, не ответив на вопрос.
— Конечно, верю, — серьезно сказала она.
— Так вот, похоже, Полкан такой оборотень.
— Полкан? Но ведь он добрый!
— Выходит, что существуют и добрые оборотни, если он, не что-то другое.
— Да? — ничего не поняв, произнесла она. — А где он?
— Ушел…
— Как ушел, от нас?
Я кивнул и взял у нее из рук поводья.
— А он скоро вернется? — спросила она, когда мы уже выходили из леса.
— Боюсь, что никогда.
На душе у меня было муторно. Наверное, к домашним животным мы привыкаем еще больше чем они к нам и, расставаясь, грустим.
Спустя полчаса мы оказались в имении. Настроение у его обитателей было соответствующее несчастьям, внезапно на них обрушившимся. Какой бы сволочью, ни был покойный Кошкин, для детей он был родным отцом. Младшие ребятишки еще до конца не осознавали, что случилось с родителями. Они, когда попривыкли к мрачной обстановке в доме, даже начали шалить и баловаться. Старшие, а их было трое, семнадцатилетняя Дарья и две младшие сестры, девочки-погодки, одиннадцати и двенадцати лет, ходили с красными от слез глазами. Утешать их у меня не поворачивался язык, зато, казалось бы, примитивный и грубый запорожец, оказался таким тонким и внимательным человеком, что у меня второй раз за сегодняшнее утро произошла, что называется, переоценка ценностей.