Ютланд, брат Придона
Шрифт:
Она уставилась на него еще сонно, но мордочка начала принимать прежнее надменное выражение принцессы самого Вантита, того самого, который…
– Ют?.. Ты уже встал?
– Нет, – ответил он, – это я так лежу.
– А-а, – протянула она и зевнула, – странный у мужчин юмор. Как будто лошадь что-то хрюкнула. Отвернись, я встану.
Он повернулся к ней спиной, тут же услышал ее потрясенный вопль:
– Что у тебя за спиной?
Он буркнул:
– Думаю, за спиной у меня ты. А еще кровать.
– Нет, на спине!
Он
– Лук и меч. Лук уже видела.
– А меч? – вскрикнула она. – У тебя меча не было!
– Теперь есть.
– Ты сумасшедший! – сказала она, он услышал шлепанье ее маленьких голых ступней. – Ты… даже не знаю… Это не меч, а просто не знаю что! Это чудо какое-то.
– Уже оделась? – спросил он. – Я поворачиваюсь.
– Нет! – взвизгнула она. – Еще нет!.. Откуда у тебя такое?.. Ночью волшебные птицы принесли?
– Они самые, – согласился он и медленно повернулся к ней. – Птицы…
Она стояла перед ним в ночной рубашонке, запрокинув голову и всматривалась зачарованно. В ее широко распахнутых глазах он увидел свое отражение. Она вспикнула, когда он неторопливо взял ее на руки, как ребенка. Что-то в нем изменилось, мелькнула у нее испуганная мысль, как будто стал выше, руки толще, крупные сухожилия выступают под смуглой кожей заметнее, а грудь шире и намного рельефнее, чем та, к которой прижималась в дороге.
С огромным усилием напомнив себе, что она – принцесса Вантита, и нельзя, чтобы ее брал на руки пастух из дикой Артании, она чуть отстранилась и прошептала совсем тихо:
– Отпусти…
Он тут же опустил ее на пол и разжал руки, дурак, совсем не понимает, когда нужно торопиться. Мелизенда с великим трудом отступила на шаг, вскинула гордо голову и сказала, не отрывая взгляда от его сурового и прекрасного лица:
– Мне нужно одеться.
– Ага, – откликнулся он деревянным голосом, – да… одевайся.
– Иди седлай коня, – напомнила она. – Я спущусь во двор… очень скоро.
Он кивнул и вышел, а она некоторое время стояла босоногая и в ночнушке, смотрела на дверь и старалась удержать то странное ощущение, пронзившее с головы до ног, когда держал ее в этой ночной рубашке в руках, когда его жаркое дыхание так сладостно обжигало ей кожу, а она чувствовала, как бешено ускоряется его большое пламенное сердце, а ее торопливо стучит в ответ, переговариваясь с ним, помимо ее воли.
Конь и хорт уставились на нее, словно никогда не видели в роскошном платье, подаренном королевой эльфов, и украшенных серебром, золотом и драгоценными камешками туфельках. Прическу она красиво взбила пышными волнами, солнце так обрадовалось им, что впрыгнуло в них и осталось там.
Она сошла по ступенькам красиво и величественно, Ютланд покачал головой.
– В корчме ахнут…
Она отмахнулась.
– Лучше перекусим по дороге. Мне больше нравится где-нибудь под деревом у ручья.
Он сдержанно улыбнулся.
– Как скажешь.
Ее
– Этот меч, – проговорила она, – где ты его… взял?
– Ночью птицы принесли, – сказал он. – Положили на стол и говорят, что раз ты, дурак, везешь принцессу, то вот тебе, чтоб охранял. А она будет тебя вдохновлять и подвигать. В смысле, пихать на подвиги. Может быть, даже ногой.
Она польщенно улыбнулась.
– Я знала, я знала!.. Мы, женщины, правим миром!
– Садись, – велел он, – а то голова отломится.
Она послушно протянула к нему руки, в следующее мгновение очутилась да не в седле, а у него на груди, прижалась, но заставила себя думать о необыкновенном мече, принесенном дивными сказочными птицами. Ничего и близко похожего нет и не было даже у тцарей Вантита. Если это меч самого бога Хорса, о котором столько восторженных легенд… а в это поверить нетрудно, стоит его только увидеть, то… почему он за спиной этого пастуха? Неужели те, кто послал тех дивных птиц, так ее ценит и оберегает?
Ютланд сунул руку к седлу, Мелизенда замерла, чувствуя его ищущую руку и еще не сообразив, как отреагировать, чтобы все было как надо, но сперва надо успеть понять, как именно надо…
Ютланд открыл кармашек в седле, на свет появилась золотая цепочка с огромным бриллиантом.
– Одень.
Мелизенда остановившимися глазами смотрела на свое сокровище.
– Он… уцелел?
– А куда бы делся? – спросил Ютланд. – Погоди, не верти головой, ты еще не трясогузка.
Она замерла, чувствуя его руки, он старательно придавливал ей волосы, они топорщились и не пропускали цепочку. С большим трудом победил и с облегчением отпустил бриллиант, словно опасался обжечь пальцы о ее вспыхнувшую кожу.
Алац вышел красивой рысью из ворот постоялого двора, но едва начал неторопливо набирать скорость, как прямо на дороге, хоть и далеко, вспыхнуло пламя, взвилось огненным столбом в небо, а на земле осталось черное пятно выжженной почвы.
Ютланд всматривался настороженно, только Мелизенда еще ничего не видела, прижавшись к его груди и стараясь понять, что же с нею такое, почему и откуда непонятный сладостный щем в ее теле, даже чуточку больно, но все равно хочется, чтобы длился и не прекращался…
Хорт пробежал вперед, в центре выжженного круга поднялась, медленно разгибаясь, человеческая фигура, мужчина, на котором сгорела почти вся одежда. Он часто и бурно дышал, будто задыхается от жара, вместо волос на голове серый пепел, надбровные дуги тоже совершенно голые.
Изумленный Ютланд охнул, не сразу узнав Аскиала. У ног сына потомка воеводы Синезуба груда доспехов из мифрила, в землю всажен великолепный меч из метеоритного железа с крестообразной рукоятью, в навершии красиво и страшно горит россыпь рубинов.