Ютланд, брат Придона

Никитин Юрий Александрович

Ютлан молча смотрел в красивое мужественное лицо. Валдай говорит уверенно и спокойно, чувствуется, что совсем не боится, даже не чувствует неприязни. Более того, от волхва веет теплом, состраданием и участием.

– Уехать из Артании? – переспросил Ютлан потерянно. – В Куявию?.. Или в Славию?..

Валдай покачал головой.

– Неважно куда. Я погорячился насчет Артании, она велика, не все бывали в Арсе и видели тебя. В простых деревнях люди даже не знают соседей из сел поблизости. Ты можешь попробовать ужиться и там, недалеко от Арсы. Приедешь злым – будут знать как

злого, приедешь веселым – будут знать веселым, приедешь работящим – примут таким… пока не докажешь, что ошибались. А вернешься сюда, когда научишься держать черную ярость в кулаке… и выпускать, только когда необходимо.

– Разве можно… выпускать? Это же нехорошо!

– Нехорошо, – согласился Валдай. – Но жизнь наша еще не совсем… правильная. В общем, иди в мир. Может быть, там ты найдешь то, что заставит тебя остаться среди людей… и превратит в человека. А здесь, Ютлан, скоро станешь дивом, диким и яростным… Потому все так смотрят на тебя, потому что тебя боятся, потому что от тебя ждут неприятностей…

Ютлан прошептал:

– Потому что я… ублюдок… выродок какого-то темного дива…

Валдай перебил быстро и сильным голосом. Он выпрямился, отшвырнул прутик, которым подталкивал ветви в огне, на лице заиграл багровый отблеск костра.

– Что за чушь!

– Но…

Валдай перебил резко:

– Ты артанин!.. Потому и такой. Мы все такие! Ты был в Куявии, видел, как там играют на арфе? Мы же презираем это комариное треньканье, нам ласкает слух рев боевого рога! Там нужен накал, мы все из огня и ярости, мы любим яростно и чувствуем яростно, у нас нет полутеней, у нас либо яркое солнце, либо лютая тьма!.. У нас нет куявских хороводов, у нас такие пляски, что пыль до небес, от грохота качаются горы, а звери дрожат в норах! Ты просто такой же, Ютлан!

Ютлан замедленно кивнул, поколебленный настолько, что почти согласился. Да и страшно быть не таким, жуткое одиночество, а так незримые плечи сородичей со всех сторон.

– Но я все делаю, – произнес он нерешительно, – без… накала. И без огня и ярости. Блестка говорила, что я вообще как кусок темного льда.

Валдай отмахнулся.

– Женщина, что она понимает!.. Чтобы поджечь железо, нужен настоящий жар, а дерево вспыхивает от простой искры.

– А от чего вспыхиваю я?

– Узнаешь, – ответил Валдай. – И… верю, научишься управляться с собой.

Он поднялся, лицо стало отстраненным, Ютлан понял по лицу верховного волхва, что тот сказал все нужное, а сейчас уже мысль его взлетела над городом, а то и над Артанией, в которой после великой войны нужно сделать так много.

– Спасибо, – сказал Ютлан и торопливо вскочил, негоже сидеть в присутствии почтенного человека, который только что встал. – Спасибо!

Глава 4

Валдай невесело смотрел ему вслед. После Вяземайта он стал верховным волхвом, но и под рукой Вяземайта понимал, что натиск на Куявию неизбежен. Прошло два поколения без засухи, население Артании утроилось, и вот уже земля дрожит под копытами степных коней. Земля перестала вмещать новое поголовье, пора расширить ее пределы, как всегда

делали предки. А там дальше свободные земли…

Ну и что, если там люди? Чужие… Их можно и нужно убить или просто согнать, а землю освободить для своих домов, а пастбища – для своего скота.

Вяземайт лишь воспользовался удобным предлогом в виде неистовой любви Придона, и, что бы куявы ни делали и ни говорили, все истолковывалось им во вред и в пользу войны.

Но и сейчас хоть проси богов о тучах саранчи, ураганах или неурожайных годах – кони жиреют на сочных травах, артанской пшеницы уродилось снова столько, что приходится строить новые закрома, а из-за того, что Артанию вот уже лет сто не посещали никакие болезни, после которых половина населения вымирает, каждую весну в седла поднимаются десятки тысяч молодых удальцов…

…которым нужно где-то красиво сложить головы. Во имя чести. Во имя грозной славы Артании.

Лучше там, чем в междоусобных войнах. А это значит, нужно задумать новую войну и провести ее не менее красиво, чем сделал Вяземайт.

В город въехали и красиво промчались на огромных боевых конях знатные воины и вожаки наиболее прославившихся кланов, Ютлан скользнул взглядом по гербам и надписям на богато украшенных щитах: «Черная вишня», «Черная птица», «Темный Легион», «Черные Воины», «Темные шаманы», «Ночная стража»…

Как-то Валдай обронил, что такие названия больше подошли бы дивам, что на стороне тьмы, но один из стариков сказал шепотом, что это же мальчишки, забыл разве, каким был сам?

И хотя Ютлан не считал этих могучих богатырей мальчишками, но это для его тринадцати они все взрослые дядьки, а для Валдая и старейшин, возможно, еще драчливые мальчишки…

Герои красиво промчались по центральной улице то ли к дворцу тцара, то ли к постоялому двору, Ютлан с хортом прошли к конюшне, где Алац сразу очнулся от тяжелой дремы и коротко ржанул, сообщая, что он здесь, в самой глубине.

Когда Ютлан, наобнимавшись и нацеловавшись с конем, вышел на дневной свет, в их сторону уже шел Рокош, еще более угрюмый, чем обычно, даже спина сутулится, как у старика.

– В доме ты бываешь реже, – сказал он, – чем в лесу или в конюшне.

– И что? – спросил Ютлан.

Рокош рассматривал его пристально и бестрепетно, хотя многие артане, даже самые бесстрашные, отводили взгляд, когда в глазах Ютлана разгорался пурпурный огонь.

– Давай присядем, – сказал он. – Что-то ноги мои начали сдавать очень уж быстро.

У стены конюшни широкая длинная лавка, Рокош медленно сел, Ютлан слышал, как в коленях старика звонко щелкнуло.

– Валдай мне все рассказал, – сообщил Рокош невесело. – Даже если он прав… это слишком жестоко. Тебе всего тринадцать с хвостиком. Ты не можешь взять с собой оружие. Даже в те места, где тебя не знают. Мы, артане, носим закон в себе и отвечаем по нему прежде всего перед собой.

Ютлан кивнул.

– Я не возьму оружия.

– Ты очень силен, – напомнил Рокош, – но у тебя нет опыта. Ты же знаешь, гибнут и неуязвимые… как случилось с твоим старшим братом, а ты уязвим, как все мы.