Южная пустошь 5
Шрифт:
Дождавшись, когда поток монахов, спешащих наверх, иссякнет, я нагнулась и достала предмет, оказавшийся свернутой в плотный шарик бумагой. Разворачивать послание прямо в коридоре не стала. Постояла немного, делая скучающий вид, а потом вернулась в комнату и хорошенько закрыла дверь… Магический светильник, который управлялся совсем не ударами со всей дури, а легкими прикосновениями, ярко вспыхнул и мгновенно осветил темную комнату. Вчера Олира объяснила мне, что в пики монастырских башен накрепко впаяны огромные кристаллы, которые весь день собирают солнечный свет и солнечное тепло, а потом отдают его малым кристаллам, расположенным в той части монастыря, которая
Записку я разворачивала осторожно. Бумага была сжата так плотно, что я боялась ее порвать. Судя по всему письмо должно было быть огромным. Однако, когда я все таки смогла развернуть листок, оказалось что он почти чистый… И только в одном углу, мелким, бисерным почерком человека, который страшно боится того, что делает, было написано: «Попросите Олиру отвести вас на Поляну в полночь. Это очень важно».
Я перечитала фразу несколько раз. Но, кроме того, что Поляна, написанная с большой буквы, скорее всего не просто какая-то лужайка, а какое-то особенное место, о котором известно Олире, а значит и Агору, и Великому отцу, ничего особенного заметить не смогла. Очевидно юный монах оставил себе поле для отступления, если бумажка попадет в чужие руки, он легко переведет все в шутку или в попытку заигрывать с гостьей.
У меня же не было никаких сомнений, что все не так просто. Моя интуиция настаивала, что это совсем не про любовное свидание. Во-первых, мальчишка был слишком юным. Не старше пятнадцати-шестнадцати лет. А, во-вторых, он вел себя совсем не так, как возжелавший женщину юнец. Я помнила ощущение его пальцев на лодыжке, в них не было никакого томления… Он просто искал возможность передать мне записку.
Ни свечи, ни огнива у меня не было. Но я разорвала бумагу на мелкие кусочки и спрятала под матрасом. Даже если кто-то обнаружит обрывки, сложить их в единое целое все равно не получится.
Завтрак мне снова принесла Олира. Я хотела расспросить ее о Поляне, но девочка выглядела очень расстроенной и хмурой.
— Олира, ты сегодня такая печальная… Что-то случилось? — улыбнулась я мягко и сочувственно, принимая поднос с кашей, с запахом мяса, и ароматным травяным отваром из ее рук. Завтрак, как и все остальные трапезы, был довольно скудным.
— Ага, — вздохнула она и повесила нос, уткнувшись в пол, — сегодня день матерей. Мужчины едут в женские монастыри, чтобы зачать детей. Отец позволял мне ездить с ними, чтобы повидаться с мамой. Но Наставник сказал, что я уже взрослая и пора мне жить своим умом и не цепляться за мамкину юбку. А я так соскучилась, — она всхлипнула и разрыдалась.
— Мерзавец! — вырвалось у меня. Я резко поставила поднос на стол, отчего глиняная плошка с кашей жалобно звякнула, и обняла Олиру. — Твой наставник просто козел…
— Козел? — всхлипнула она и подняла на меня глаза полные слез, — почему козел?
— Ну, — погладила я ее по голове, — у нас так называют людей, которые ведут себя нехорошо и обижают других, пользуясь тем, что сильнее… Как козлы… Ты же видела, они всегда нападают только на тех, кто заведомо слабее.
— Да, мой наставник просто козел, — кивнула Олира и разрыдалась еще сильнее. Она вцепилась в меня изо всех сил и прижималась точно так же, как мои дети. И от этого у меня защемило сердце. Я тоже страшно по ним соскучилась и все отдала бы, чтобы обнять моих любимых девочек и мальчиков…
Успокаивалась Олира долго. И все это время я поглаживала ее по
— Что здесь происходит? — голос Агора раздался совершенно неожиданно для нас обоих. Он без стука вошел в распахнутую дверь и со злостью уставился на нас. — Олира, почему ты еще здесь, а не на занятиях?! Я жду тебя уже четверть свечи!
Олира вздрогнула и захотела выпрямиться. Но я придержала ее, не отпуская. И, копируя его эмоции, вытаращилась на него точно так же пристально. Какой же он все таки, мелькнула неуместная мысль, притягательный. Мне снова захотелось, как позавчера, ощутить его руки на своей талии. И от этой картинки, вспыхнувшей в голове, мгновенно пересохли губы. Я тряхнула головой, отгоняя видения, и твердо заявила:
— Как вы могли так поступить со своей ученицей?! Я не знаю ваших обычаев, но если Великий отец позволял Олире видеться с матерью, то кто вы такой, чтобы запрещать ей то же самое?!
— Вот именно, — повысив голос, жестко ответил он. Его глазах мелькали молнии, от которых могло бы воспламениться все вокруг, если бы он выпустил из под контроля, — вы не знаете наших обычаев, и не вам вмешиваться в наши отношения с моей ученицей и будущей женой.
Ярость полыхнула во мне с такой силой, что если бы не Олира, которая перестала плакать и теперь в полном шоке переводила круглые глаза с меня на Агора и обратно, и мой самоконтроль, затрещавший по швам, то я набросилась бы на него с кулаками. Или обругала бы такими словами, которые приличным женщинам и знать не положено. Нет, ну каков мерзавец?! И как я могла поверить болтуну-Вениму, что Агор, в отличие от всех остальных магов, добрый и отзывчивый человек?!
— Не удивлена, — услышала я свой спокойный голос, — что вы собрались жениться на юной девочке, которая не имеет воли вам отказать. Ведь ни одна взрослая и самостоятельная женщина, знающая себе цену, даже не взглянет в вашу сторону, сразу раскусив какой вы негодяй на самом деле.
— Не вам меня судить, — холодно произнес взбешенный Агор. Судя по всему его ярость тоже сдерживали последние ниточки силы воли. — вы тоже далеко не образец женской благодетели. На ваших руках кровь вашего же двоюродного брата и его детей. Да и корону Грилории вы получили совсем не за свою доброту и отзывчивость.
Я вскинула подбородок.
— Отвечу вам тем же: не вам меня судить, — отчеканила я. — Вы уничтожили Ясноград, разрушив его до основания. Погибли тысячи людей, а сотни остались без воды, еды и жилья…
— Не понимаю о чем вы, — перебил меня Агор, а я зло рассмеялась.
— Ну, конечно… Не понимаете… Вы не представляете, как сильно я ненавижу вас, проклятых магов, за то, что вы сделали с моим сыном, с моим городом, моей страной и моим миром. Если бы моя ненависть была камнем, то он был бы таким огромным, что вся ваша проклятая страна оказалась бы погребена под ним!
Он хотел что-то возразить, но я не стала слушать:
— Я не желаю больше вас слушать. Вон из моей комнаты! И не смейте вламываться ко мне без стука! Я королева другой страны, и в нашем обществе принято уважать право людей на уединение и стучаться, чтобы предупредить о своем визите и попросить разрешения войти.
Агор глубоко и шумно вдохнул, словно собираясь разразиться грозной тирадой, но передумал и, развернувшись на каблуках, стремительно выбежал прочь, яростно хлопнув дверью. Я тяжело вздохнула и погладила притихшую Олиру по голове… Кажется, я только что поставила крест на переговорах…