Южная роза

Зелинская Ляна

Габриэль вспоминала слова Фрэн о том, что синьор Грассо советовал Форстеру танцевать с «дурнушками» и видела, как он старательно выполняет наставления своего друга. Форстер не пропустил ни одного танца, и в самом деле, танцевал с самыми некрасивыми девушками, толстыми матронами и престарелыми синьорами. Подносил им бокалы, подвигал стулья, сыпал комплиментами, был учтив и предупредителен, до тошноты, потому что Габриэль знала, зачем он это делает, и его галантность от этого выглядела изощренным издевательством над южными традициями и этикетом.

...Нельзя

же так буквально понимать то, что сказал синьор Грассо?

Но, надо отдать ему должное, танцевал «этот гроу» красиво. Легко. Будто всю жизнь только этим и занимался. Но за этой лёгкостью и непринужденностью таилось нечто другое. Как за плавным тихим шагом тигра скрывается смертельная опасность, так и в этом человеке, в его действиях, Габриэль виделось вовсе не желание получить удовольствие от праздника. Все его движения были точны и выверены, словно танцы были для него работой, а не наслаждением.

...Неужели они все не замечают, что это всё фарс?

Габриэль рассматривала его внимательно и жадно, не зная чем объяснить своё любопытство. То, как он держал за талию своих партнерш, уверенно и сильно, заложив за спину вторую руку, как склонялся для поцелуя, как быстро кружил юных и был внимателен с пожилыми синьорами, всё это притягивало взгляд. И всё это ужасно раздражало.

Разглядывая его из своего тёмного укрытия, Габриэль хотела только одного, чтобы этому Форстеру упал на голову камень или бы он, танцуя, растянул лодыжку, а лучше две и ещё руку, и по этой причине не пришел к ним на то чаепитие, которое решил устроить отец.

– Твой Форстер занят Джованной, как видишь, - шепнула Фрэн, обмахиваясь веером, - ну, идём же! Неужели ты пропустишь всё веселье из-за какого-то «гроу»? Ты же никогда не была трусихой, Элла?

– Он вовсе не "мой Форстер"! Фрэн! Это даже звучит мерзко! И с чего ты взяла, что я его боюсь? Он просто мне… неприятен. Как… как… как лягушка, например.

Она уверила кузину, что всё в порядке, не хватало, чтобы Франческа рассказала всем о том, как она расстроена. Вальс сменила мазурка, а за ней ожидалась кадриль, которую Габриэль обещала потанцевать с племянником синьора Таливерда. Она прошла к столикам с вином и пуншем, но едва взяла в руки бокал, как позади раздался голос, который она хотела слышать меньше всего:

– Вижу с вашей ногой всё в порядке, синьорина Миранди, и я рад. Вы обещали мне вальс, надеюсь, следующий подойдёт?

Габриэль вздрогнула, обернулась, и ответила, глядя на него с вызовом:

– Разумеется, мессир Форстер. Но, боюсь, следующей будет кадриль и я уже обещала её другому синьору.

– Ну, тогда ему придется подождать, - он подал ей правую руку и добавил с улыбкой, забирая бокал другой рукой, - потому что следующим танцем точно будет вальс.

– С чего бы такая уверенность?
– спросила она, вздернув подбородок и провожая бокал взглядом.

Мазурка

стихла, а зазвучавшие вслед за ней аккорды подтвердили – это будет действительно вальс. Левая бровь Форстера чуть приподнялась вверх, и Габриэль с раздражением подумала, что вот сейчас он скажет: «Я же говорил». Но он склонился и шепнул ей на ухо, чуть коснувшись дыханием щеки:

– С того, что я заплатил за него этому седому усатому маэстро.

И его рука легла ей на талию, привлекая к себе так, что сердце у неё ушло в пятки.

– Заплатили? О Боги! Зачем? – воскликнула она с возмущением, кладя ему руку на плечо, на самый край, стараясь сделать прикосновение почти невесомым.

– Затем, что я хочу потанцевать с вами. Но вы не хотите танцевать со мной – пришлось пойти на маленький обман, - произнес он, снова наклонившись к ней, и на этот раз сердце у Габриэль чуть не выскочило из груди.

...Заплатить за танец? Пречистая Дева! До чего же всё это было неподобающе! Похоже, что этот человек вообще не понимает, что такое просто неприлично!

– Трудно придумать большую бестактность, мессир! Но вы даже как будто гордитесь этим? – сердито ответила она, отодвинувшись максимально далеко, отвела в сторону левую руку, и чуть отклонила голову. – Если девушка не хочет с вами танцевать, может быть, не стоит быть таким упорным?

– Я же гроу, упорство у нас в крови, - произнес он с усмешкой.

– Как стоять на своём ослу объяснять не надо! – выдохнула Габриэль и тут же прикусила язык.

...Как она могла такое сказать? Пречистая Дева! Так она скоро сама скатится до уровня «этих гроу»! А если он обидится?

Но он не обиделся, лишь улыбнулся и шутку явно оценил, а через мгновенье они сорвались в танец.

Она не могла припомнить ни одного настолько безумного танца - чтобы ей было так жарко и страшно одновременно. Танца, в котором она бы пыталась всеми силами отстраниться от партнера, быть как можно дальше, и не видеть его лица, и в котором бы партнер держал её так сильно и крепко, и так близко, словно она вся умещалась в его ладони.

И это невероятно пугало и злило.

...Неужели он не понимает, что такое личное пространство, в которое нельзя вторгаться?

Но вся беда была в том, что он понимал. И делал это специально.

– Вы хорошо танцуете, Элья, - произнес Форстер, наклонившись к её уху, когда они проходили первый круг, - вы, как лепесток, такая же невесомая и лёгкая. Как лепесток... розы…

– Вы можете не утруждать себя комплиментами! И для вас я не Элла, а синьорина Миранди. Попрошу вас воздержаться от излишней фамильярности, - Габриэль понадобились все её силы, чтобы сказать это с достоинством и не смотреть ему в лицо, потому что его слова обдали её горячим ветром странного возбуждения.