Южный шторм
Шрифт:
– Я принимаю ваш вызов, тей. Умрите по-дворянски.
Злобная улыбка на лице Йоргоса подсказала, что варианты могут быть разные. Он сбросил серый камзол, оставив чёрную сорочку, перевязь с револьверной кобурой. В правой руке блеснуло узкое жало шпаги.
Среди пиратов протиснулся мрачного вида субъект, протянувший Йоргосу ещё одно оружие, похожее на тейскую шпагу, но короче на две ладони – очень длинную дагу.
– Всем отступить на три шага!
Пираты чуть подвинулись, расчищая место. Алекс воздержался извлекать свой кинжал – против даги он короток. И против неравноценного
Йоргос стал в меру, прицелившись шпагой в грудь сопернику, дага на отлёте. Никто не заявил о секундантах. Команду «ангард!» каждый дал себе сам.
Посрамлённый командующий из шкуры лез, чтобы хоть в этом бою доказать – он настоящий воин. И поначалу преуспел, используя странный, ни на что не похожий стиль фехтования. Обычно шпага служит для начала атаки и сближения, связывая сталь противника, дело решает удар коротким оружием. Йоргос умудрялся фехтовать двумя руками, создав у Алекса полную иллюзию, что с ним дерутся двое.
И оба – мастера своего дела.
С трудом удерживая дистанцию выпадами, впрочем, не достигающими цели, князь лихорадочно размышлял. Он упустил момент ретирады с пиратского барка. Десятки глаз следят за каждым его движением. Все зрители желают ему гибели. И если Йоргос падёт, накинутся сворой, открыв огонь из дюжины стволов.
Выходит, Йоргоса нельзя убивать. И нельзя ему проигрывать.
Дага вспорола мундир, её хищный кончик вспыхнул красным. Дуэлянт взбодрился, болельщики радостно заголосили. Алекс понял, что ставки на него падают.
Йоргос почувствовал, что враг только защищается, не желая атаковать, и развил бурную активность. Бешено замелькала шпага. Кварты сменялись терсами и секундами. Как только князь поднял руку, отбивая батманом дагу, Йоргос выгнулся вперёд, нанося убийственный фланконад.
Рывок в сторону не спас Алекса от ранения. Остриё вспороло бок, скользнув по рёбрам. Одновременно дистанция сократилась до предела, противники едва не соприкоснулись лицами…
Не обращая внимания на рану, Алекс вцепился свободной рукой в кисть с дагой и рванул Йоргоса на себя. Спина ударилась об ограждение мостика. И пришла очередь Силы.
Соперник просил не использовать её? Князь не погрешил, не наносил ей ударов. Но нельзя просить тея забыть о Силе, как ястреба забыть о полёте, в нём – его суть.
Сильный толчок ногами в дощатый настил. Туда же вонзился мощный разряд Силы, свирепый огненный клубок, рождённый в сплаве души и тела… Свирепая отдача швырнула вверх!
И назад. В перевороте князь прикрылся противником, словно живым щитом. Двое мужчин опрокинулись в воду. Всплеск – и оба исчезли в пенистой мгле.
Грохот пароходного винта оглушил пуще артиллерийской канонады. Алекс извернулся и ударил ногами в живот Йоргоса. Шпага выскользнула из бреши в боку. Снова забурлила Сила. Могучая, практически не растраченная, она понесла человека, словно хищную рыбу, так что вода забурлила вокруг головы.
Он вынырнул в двух сотнях шагов от барка. Обнаружил, что по-прежнему сжимает шпагу, и на ощупь вложил её в ножны.
Вдогонку не прилетело ни единой пули. У команды «Гнева
Алекс не видел, как рушились мачты и дымовая труба, палуба занялась огнём, а пираты в горящей одежде прыгали в волны. Позже докатился звук рвущегося парового котла и гром, когда пламя добралось до порохового погреба. Всё это уже осталось позади. Князь грёб, приживляя рану тоненькой струйкой Силы, недовольной, что ей более не позволено вырваться широким потоком.
Намного сильнее, чем дырка на рёбрах, его мучило другое: что сталось с Рикасом, когда его накрыло взрывом фугаса…
Молодой тей сам этого не знал.
Мир потерял реальность и наполнился звоном, вытеснившим иные звуки. Сила, упивавшаяся убийствами и разрушениями, теперь удерживала на грани забытья, не позволяла провалиться в тёмное ничто, из коего нет возврата.
Он стоял… или куда-то брёл, механически передвигая ноги. Шпага потеряна. Сейчас бы княжича заколол самый последний пират, едва владеющий саблей.
Горизонт качался и плыл, вздымался и опадал. И кружился…
Потом Сила иссякла. Для управления ей нужна воля, израсходованная досуха. Но Рикас не упал. Его поддерживало… что? Или кто. Тонкая мускулистая рука не позволила рухнуть и упорно волокла прочь от береговой линии, где снова рвались снаряды.
Тей Дараньон, сам раненный и обессиленный, сумел дотащить его до каменной россыпи и рухнул. Перед мутным взором Рикаса предстало гневное лицо Айны. Слов не расслышал, но по движению губ прочитал следующую фразу:
– Если снова получишь по голове – вконец поглупеешь, братец.
Глава двадцать первая
На пиратских островах победа, смерть, удача, поражение и прочие события, значимые или не очень, влекут одинаковое последствие – попойку. Шестерёнки мироздания крутятся лишь для того, чтобы смелые искатели приключений получали очередной повод опрокинуть за воротник.
Рикас с перевязанной головой сидел за длинным столом в таверне. От контузии мутило, но отвертеться не удалось. По правую руку жестикулировал радостно возбуждённый Далматис, за ним устроился мрачно-сдержанный отец. Поговорить бы вдвоём, лучше втроём с Айной, но все трое уже достаточно пробыли на юге, чтобы понимать: пьяная оргия открывает список святых вещей для пирата, его же и закрывает.
Лорд-перевёртыш спас приглашённых теев от третьесортного крепкого пойла из перегонки кактусов и какой-то странной местной растительности. Он вытащил пузатую плетёную бутыль.
– Из старых запасов. Иллинийское.
Лёгкое вино бодрило, однако не сносило с ног. Рикас почувствовал даже некоторое улучшение настроения. Пираты, именующие друг друга «братьями», а своё сообщество – «братством», не были и не будут близкими людьми. Всё же какая-то общность ощущалась, вместе жили, рисковали, воевали, добыли победу, и атмосфера опьянения усилила это единение. Перед отцом ощущалась неловкость. Князь отделял себя от южан невидимой, но непреодолимой стеной.