Южный Урал № 13—14
Шрифт:
Я тоже рассказал Шишкову о своих встречах с Потаниным в Барнауле.
— Да, это был большой путешественник и чудесный человек, — сказал Вячеслав Яковлевич, — его очень любил А. М. Горький. Помню, как в первую нашу встречу с Алексеем Максимовичем, лет пятнадцать назад, Горький, расспрашивая меня о Сибири, сразу спросил:
— Ну, а как Потанин?
— А разве вы его знаете?
— Григория-то Николаевича! Отлично знаю, хотя ни разу и не встречался с ним. Такие люди, как Потанин, — редки, их надо беречь и любить, — сказал Горький. — Двое таких сибиряков — Потанин да Ядринцев.
Мы много ходили по аллеям парка
— Над «Угрюм-рекой», — говорил он, — я давно и напряженно работаю и молю судьбу, чтобы она дала мне возможность пожить, хотя бы только для того, чтобы закончить эту вещь, как мне хочется, а не как-нибудь наспех.
Радостными были для меня эти часы, проведенные с Вячеславом Яковлевичем. Он убеждал меня писать воспоминания, сначала записывать все интересное в книжку, а потом использовать для воспоминаний.
К вечеру опять собрались гости: Наталия Васильевна Толстая с сыном и дочерью, художник Петров-Водкин и другие. На следующий день после обеда я стал собираться в город: хотелось посмотреть на Ленинград и посетить его интересные места.
Вячеслав Яковлевич рассказал мне, как пользоваться «Путеводителем» и обратил мое внимание на исторические места, которые я должен был посетить.
— У меня есть знакомые в городе, хочется посетить их… — сказал я.
— А кто же они? — полюбопытствовал Шишков.
— Шлиссельбуржец Морозов Н. А., А. П. Чапыгин, два ярославца.
— Но нас-то не забывайте, — попросил он.
Ежегодно, в конце мая, во время отпусков, я приезжал в Детское. Это было три раза, три замечательные весны.
Однажды я написал маленькое руководство о том, как переплетать книги самым простым способом. Вячеслав Яковлевич обещал мне помочь издать эту книжку, но никак это сделать ему не удавалось. Обеспокоенный этим, он писал мне 4 декабря 1932 года о хлопотах по книжке, а потом сообщал:
«Все еще работаю над фразой «Угрюм-реки», чтобы фраза и весь роман звучал… Выйдет не раньше мая — июня.
Я вчера нашел в амбаре ту книгу, которую хотел вам подарить «По северо-западу России», в 2-х томах с великолепными рисунками, но растрепанная: пришлю ее — переплетете, будет хорошая книга, интересная. А вы пришлите мне «Медвежье царство».
Поклон вам и всем вашим от всех наших.
Но дело с «Угрюм-рекой» подвигалось, повидимому, тихо, писатель все еще отделывал свой роман. Через четыре месяца я получил от него письмо.
«Милый Иван Петрович!
Спасибо за ласковое письмо. Прости, что не отвечал. Очень много разных дел и забот. Все вожусь с «Угрюм-рекой», полирую, сокращаю… Переставляю куски, то сюда, то туда, чтобы было стройно — легко читать. В печать еще не отдавали. Но скоро начнут набирать. Выйдет, я думаю, летом, в июне. Живем мы хорошо. Солнце гостит над землею дольше и больше, но морозы еще держатся. Но через месяц открою терраску.
«Медвежье царство» получил,
Поклон Топе и воем вашим. Скоро грачи прилетят. Вот время-то идет как быстро! Клавдия Михайловна и все наши кланяются вам.
Потом получил еще письмо.
«Дорогой Иван Петрович!
Поздравляю тебя с новым годом и все твое семейство, и Зою и Борю. — усердных слушателей моих. Жду не дождусь, когда же вышлю я «Угрюм-реку». Вот там есть, что почитать и что послушать, волосы тоже будут подыматься.
Вся беда в том, что сам не могу получить из магазина заказных 20 экземпляров. В таком же положении, как и ты, многие мои друзья, которым не досталось из 25 экземпляров, авторских.
Книга, как только появляется с фабрики, ее расхватывают, я опять заказываю, злюсь и т. д.
Стихотворение милой Тони очень умное, хорошее, но не по летам печальное. Рано ей размышлять на такие темы. В будущее надо глядеть бодро и не давать оседлать себя всякой хандрой. Впереди ее вся жизнь, а жизнь ее должна хорошо сложиться потому, что она сама славная женщина. Поклон от всех нас.
Детское село 10/I-34 г.».
В 1934 году, в Москве, на первом съезде писателей в перерыве между докладами я встретился с А. Н. Толстым около столов с газетами и журналами.
Я спросил:
— А что же, Алексей Николаевич, не видать Вячеслава Яковлевича?
— Он должен быть непременно сегодня же. Собирались ехать вместе, но его задержали какие-то дела.
Я спросил:
— Алексей Николаевич, а как продвигается «Петр», когда вы его закончите?
— Сейчас занят другой работой — Иваном Грозным, а как закончу его, и за Петра примусь.
Он хотел еще что-то сказать, как вдруг из густой гуляющей толпы, словно поплавок из воды, вынырнул Вячеслав Яковлевич.
— Вот он! — громко сказал Алексей Николаевич.
Поздоровались мы с ним по старинному обычаю. И только Вячеслав Яковлевич стал рассказывать, почему задержался, как раздался звонок и все заторопились в зал на своя места.
В последние дни работы съезда мы как-то вместе вышли с Вячеславом Яковлевичем на улицу. Было темно, холодно и поздно. Остановились около Дома Союзов, поговорили немного о жизни и Ленинграде, и я стал прощаться, чтобы не задерживать его, так как вид у Вячеслава Яковлевича был утомленный. Я простился с ним, и оказалось, что простился навсегда.
И вот идут годы один за другим. Многое уходит из жизни, но светлый образ родного по душе человека никогда не померкнет и не исчезнет из моей памяти и не погаснет его чистая, глубокая любовь к людям.
Александр Шмаков
НЕИЗВЕСТНЫЕ АВТОГРАФЫ
В последнее время в книгохранилище Челябинского краеведческого музея удалось обнаружить ряд неизвестных автографов виднейших русских писателей — В. Г. Короленко и Ф. М. Достоевского, драматурга Е. П. Карпова и декабриста М. И. Муравьева-Апостола. Автографы эти представляют для читателя известный интерес, так как восполняют пробелы в биографии их авторов.