Южный Урал, № 6
Шрифт:
Н и к о д и м В и т а л ь е в и ч (Макару Трофимовичу). Но, позвольте, должна же быть какая-то комиссия, говорят. Надо заседание провести.
М а к а р Т р о ф и м о в и ч (показывая на людей, стоящих за Огневым). А это чем не комиссия? Народ?! Остается только выводы сделать. Да это и не трудно… Ведь речь идет о чем: за или против подлинной науки, за или против сталинского плана преобразования природы.
Х л е б н и к о в. Макар Трофимович! Но ты еще с нами не говорил…
Д о л г о п о л о в (робко).
М а к а р Т р о ф и м о в и ч (иронически). В узком? Ишь как хитер твой помощник, Алексей Иванович… Безобразничал и подличал в широком кругу, а отвечать хочет в узком.
Х л е б н и к о в. Но у меня есть свои соображения…
М а к а р Т р о ф и м о в и ч. Знаем. Люди и в бригадах и в конторе мне все рассказали, и имей в виду, очень много нелестного для тебя, Алексей Иванович. Твой рапорт в трест и главк, например, с требованием — убрать Огневых из совхоза… тоже соображение? А вот о том, чтобы расчистить этим людям дорогу вперед (показывает на народ) — об этом ты не думал? Ну что ж, придется нам за это дело взяться!..
Х л е б н и к о в. Но разве я не могу сам, разве я…
М а к а р Т р о ф и м о в и ч. Нет. Ты уже не можешь! Ты привык, действительно, комиссарить и келейно решать все вопросы, а неприятные, острые — откладывать. Ты возомнил, что украшаешь собой пост, на который поставила тебя партия. Ты забыл, что руководить — значит предвидеть… Ты разучился отличать новое от старого, здоровое от гнилого. И поэтому оказался в плену у… Долгополовых, потворствуешь Середкину Кузьме.
С е р е д к и н. Макар Трофимович, я теперь сам вижу: виноват. Я обещаю исправиться.
М а к а р Т р о ф и м о в и ч (Середкину). А я теперь не верю. Сколько раз ты обещал партбюро и райкому взяться за учебу и до сих пор только собираешься… От курсов отказался. На авось надеешься?.. Думаешь, кривая вывезет?..
Д о л г о п о л о в (заикаясь от испуга). Я не могу принять на себя таких обвинений. У нас были разногласия, но я честно, открыто…
(Запыхавшись вбегает Елена Павловна. Она слышит последние слова Долгополова.)
Е л е н а П а в л о в н а. Ложь! (Макару Трофимовичу.) Я только что проверила, товарищ секретарь обкома… Все подтвердилось. Вот документы. (Протягивает бумаги Макару Трофимовичу, он берет.) Долгополов обманом собрал подписи под заявлением. Инженер клеветал на Огнева, чтобы поссорить его с директором. Он двурушник!
С а м о х и н. Пустой и жалкий трус!
Д о л г о п о л о в. Я не могу… Я… Разрешите уйти, Макар Трофимович.
М а к а р Т р о ф и м о в и ч. Как-нибудь и без вас разберемся…
(Долгополов уходит.)
С е р е д к и н (в ужасе). Все. Кончено. Эх, Кузьма, Кузьма — быть тебе опять битым… И поделом: Долгополова Ферапонта не мог раскусить. Долгополову поддался Ферапонту!
Х л е б н и к о в (хватаясь
М а к а р Т р о ф и м о в и ч (Хлебникову). Только ли в этом дело, Алексей Иванович? А почему этот Долгополов так распоясался и долгополовщина, как здесь говорят, не вырвана с корнем? Ты забыл, видимо, урок, преподанный Центральным Комитетом партии некоторым руководителям нашей области за то, что они не поддержали, не подхватили, а, наоборот, преследовали новаторский почин знаменитого колхозного полевода, объявившего войну косности и шаблону. Ты забыл о судьбе формалистов-чинуш, тормозивших инициативу мичуринца? Почему Кузьма Середкин «лаптем щи хлебает», как говорит Ермилыч? Почему они в поход против новаторов и партийной организации ополчились. Кто им палец в рот положил? Ты! А они тебе всю руку оттяпали. Такова судьба примиренцев…
Х л е б н и к о в. Я ничего не понимаю, я должен обдумать…
М а к а р Т р о ф и м о в и ч. В том-то и беда… Как же можно понимать, не вникая глубоко в суть дела и не обдумывая его вперед, надолго вперед? (Пауза.) Тебе придется вместе с Середкиным посторониться, товарищ директор, пока не подтянешься до уровня жизни, отстал ты…
Х л е б н и к о в. Но я прошу обком разобраться…
М а к а р Т р о ф и м о в и ч. Разберемся послезавтра на заседании бюро обкома в вашем присутствии (Хлебников опускает голову.) О позиции же уважаемого профессора доведем до сведения президиума Академии сельскохозяйственных наук, престиж которой подобные «доктора» подрывают… Вы реакционер в науке, профессор, и сами, видимо, этого не понимаете.
Н и к о д и м В и т а л ь е в и ч (выступая вперед). Я протестую… Это зажим! Партия еще не сказала своего окончательного слова о том направлении в науке, которое я представляю… Мы еще посмотрим!
Е л е н а П а в л о в н а (срываясь с места, с развернутой газетой в руке). Неверно! Партия уже сказала это слово! (Подавая газету Макару Трофимовичу.) Вот почитайте.
(Все, за исключением Хлебникова, Середкина и Никодима Витальевича, потрясенных и растерявшихся, окружают Макара Трофимовича тесный полукругом).
М а к а р Т р о ф и м о в и ч (взволнованный). Товарищи! Совершилось большой исторической важности событие! (Читает.) Вчера на сессии Академии сельскохозяйственных наук имени Ленина закончилась многолетняя битва между революционным крылом и реакционным течением в биологической науке. После заключительного слова президента Академии Трофима Денисовича Лысенко, доклад которого был предварительно рассмотрен и одобрен ЦК ВКП(б), принято единогласное постановление, знаменующее собой окончательную и полную победу мичуринской науки и разгром вейсманизма-морганизма.