З.И.М.О.Р.О.Д.О.К.
Шрифт:
– Выходит по вашим словам, эта штукенция «знает» всё обо всём в человеческом сознании миллиарда людей, всё, что каждый думает или желает.
– «Знает» или только проецирует мысли любого из нас посредством трансформации в электромагнитное излучение, – пожал плечами Степан Натанович.
– А как насчёт…
– Моделирования и воплощения, – перехватил мысль доцент. – Здесь я ничего сказать не могу. Возможно объект обладает способностью психоизлучения и может изменять сознания источников. Эта способность и интересует вас военных, не так ли, Адам Иванович? Создание психотропного оружия цель проекта, насколько я понимаю. А коль так, то вероятно, что изменив в одночасье сознание
– …думать об одно и том же…» – продолжил полковник. – В общем, я понял, что ничего мы, верно как и вы, о нём не знаем. (доцент кивнул). Знаем только то, что он есть. Тогда. Вот, что я тоже никак не пойму. Если знаем, что он есть, почему до сих пор не можем к нему подобраться?
– И здесь ничего не могу сказать…
«Ерунда всё это, – мысленно подытожил полковник, всё ещё разглядывая Еву, – бред и только. Выдумать можно что угодно. Ищут… даже ни иголку, обломок иглы в стогу сена. Видишь ли, Исполнитель. А покажите мне того, кто этим Исполнителем воспользовался. Что? Таких нет? И – не будет…». Он взглянул на шлем, лежащий на коленях женщины, и подумал, как всё же не идёт ей громоздкий комбинезон ликвидатора. Он извращает все женственные линии, превратив их в складки мешка из под картофеля. А, надев вот эту колбу, что держит на коленках, и вовсе будет похожа на лунатика. Ей бы сарафан или, лучше, чёрное платье Коко Шанель, ведь у неё такая сексапильная фигура. И макияж – чтобы скрыть изъяны пропорций её лица, странно похожего на мужское. А может, оно только кажется таким из-за вечного напряжения и озадаченности. Полковник никогда не видел Еву улыбающуюся, всегда раздраженная, хотя и искусно скрывающаяся под маской отрешенности.
5. Ловушки. Эпизод второй.
…верстовой столбик клонился, настолько сильно его, распластавшегося на асфальте, тянуло клейкое зелённое марево к середине дороги. Зимородок едва успел ухватится за железобетонный указатель, упав ничком. Он уже обходил «тянучку», незримую до активации, как шнурок от завязки внизу гермобрюк на левой ноге коснулся её поля. И – потащило. Руки сталкер сцепил в «борцовский замок» за столбиком, но чувствовал, что долго не сможет сжимать в правой ладони левое запястье, скоро разорвёт обруч напряженных мускулов и прогибающихся на излом костей. С «тянучкой» можно было справится, выбраться из неё, он ни раз это делал. Необходимо просто зашвырнуть в неё гранату; и ничего, что она на расстоянии вытянутой руки – взрывная волна не вырвется из этой аномалии. Она проглотит, ухнет чревом, даже ветерка не ощутишь, и выплюнет твои ноги или за что держала.
Гранаты же в сумке, и гранаты без запалов. Для опытного сталкера непозволительная ошибка. Так ошибаются только молокососы. Зимородок кряхтел и материл себя последними словами за оплошность, и сам же дивился тому, что ничего не идёт на ум, чтобы выпутаться из ловушки.
…слегка встряхнуло. Натяжение ослабло, затем и совсем исчезло. До динамиков шлемофонов дошел слабый хлопок.
Зимородок поднялся. Он не мог понять, что произошло, почему «тянучка» его отпустила, словно побрезговала. Поднял с земли автомат и, на всякий случай, передёрнул затвор – мало ли что, нужно быть настороже. Оглянулся.
На другой стороне дороги на поваленной опоре ЛЭП сидел мужчина с обнаженной головой, сферический шлем лежал рядом.
– Здоровеньки булы, приятель! – помахав винтовкой М-16, крикнул он. – Как это тебя угораздило втюхаться в эту бяку? У тебя чё, болты кончились?
Зимородок не отвечал,
– Тя чё, взрывом контузило? – предположил тот. – Оглох малость? Бывает брат. Звиняй, у меня лёгких фенюшек нету, пришлось в эту каку эрпэгэшку запустить. Долбануло, небось, будь здоров? Ты это… самое… не подходи, через неё. Мож, она не дохлая, оживёт ещё, зараза. Я лучше сам к тебе. Обойду, да и поздоровкаемся, погутарим за жизнь…
–…меня Шнурком кличут, – скалясь счастливой улыбкой старого знакомого и протягивая открытую ладонь, произнёс незнакомец. – А тебя?
Зимородок пожал парню руку и с неохотой выдавил:
– По-разному.
– Хе, – усмехнулся Шнурок, – прикольно. А сюда каким?
Шнурок ждал благодарности, хотя бы элементарного «спасибо», да и банка тушёнки не помешала бы. Так принято. Но спасённый стоял и молчал, на последний вопрос и не соизволил ответить. Только рассматривал своего спасителя сквозь бронестекло, точно изучал. Видимо, хорошенько его оглушило.
– Ладно, не пухни, парень, – видя, что разговора не удастся склеить, сказал Шнурок. – Звиняй, только я не смогу проводить. Я видел, ты в ту сторону шагал. А мне вон в ту надобно. Так что разойдемся кормами.
Пожав плечами, он повернулся, надел шлем, сверился с датчиком аномалий, закреплённым браслетом на левом предплечье, и пошёл прочь.
…Шнурок услышал короткую автоматную очередь. Потом спину обожгло, точно он прислонился к раскалённому железному листу. Он обернулся и увидел, как из ствола АКМСа курится сизоватый дымок. Парень упал плашмя…
Обыскав труп, Зимородок нашёл пистолет-пулемёт «Кедр» и обоймы к нему, сухой паёк, сигареты, антирад в ампулах, но самое главное – мышечные стимуляторы – допинг и обезболивающие препараты. Он тут же вколол себе и того, и другого. На этот раз ему действительно хорошо повезло – аптечка что надо, на неделю хватит бегать по зоне. Автоматическую винтовку не стал брать, как и электронику: навигатор, КПК, дозиметр и прочее. Переобулся. Размер ботинок совпал.
Спустя полчаса усталость, боль, ломота в теле прошла, появилась лёгкость, почувствовался прилив сил. «Химия» начала работать.
6. Длинный короткий путь.
Винт ещё гулко вращался, вырывая воздушными потоками, которые бросал на землю под шасси вертолёта, полеглую траву. Спрыгивая, бойцы спецназа пригибались, будто боялись, что полупрозрачный диск «вертушки» может отсечь голову. До нелепости странный психологический эффект: даже сами лётчики слегка наклоняются под работающим винтом, хотя и самый высокий человек может пройти в полный рост под ним без опаски. Ева спрыгнула последней.
Десант высадился перед небольшим перелеском, отделяющим большое колхозное поле от трассы. Широкая полоса перелеска, разросшаяся с тех пор, как ушли люди, превращалась в непролазную чащу с буйством кустарников и переплетением стволов, искривлённых и изуродованных древесными болезнями. Не радовал и подход к перелеску: навороченная тракторами огромными глыбами земля в бурном прошлом уборочных компаний напоминала скомканную газету. Сунься туда, и запросто переломаешь ноги.
– Так, – произнёс, подняв руку «странный тип», когда «двадцать четверка» легла на обратный курс, оставив группу на земле. – Так. Много говорить не буду. Вы на зоне, а значит, вы никто. Всем слушать меня. Здесь нет бойцов спецназа, нет полковника, нет генерала. Вы – ведомые, я – ведущий. Делать то, что я скажу, думать то, что я скажу, опорожняться там, где я скажу. Лишние вопросы сделают вас лишними. Идти за мной след в след. Не отклоняться, не проявлять никакой самодеятельности. Всем всё понятно?