Z.O.N.A. АТРИум

Матяш Дмитрий

Неспешно облачившись в свою одежду, Кудесник надел на руку КИП, забрал из бокса оружие, рюкзак и бросил прощальный взгляд на лежащего в смотровой яме Герцена. Он подумал, что профессора следовало бы похоронить по-человечески, но эта идея быстро выветрилась из его головы. У него не было на это времени. Он был должен идти. Лишь в пути бродяга обретает себя.

Он поднялся на пригорок. Задержался, постоял рядом с пришельцем из наружного мира — таким не похожим на живущих здесь, и побрел дальше.

Бродяге нужно было

время, чтобы найти себя, разобраться во всем, что с ним творилось последние годы, пересмотреть свое отношение к миру и населявшему его людям. А главное — ему нужно было восстановить душевную гармонию, обрести взаимосвязь с самим собой и отыскать среди тысяч ложных путей стезю к себе новому.

Следователю такого класса, каким был Ангел-Демон, не требовалось прикладывать больших усилий, чтобы догадаться, куда взял курс Кудесник. Он проводил его долгим, немигающим взглядом и продолжал всматриваться ему вслед даже после того, как тот полностью скрылся из виду. А вместе с уходом Егора закончилась и его миссия.

ЭПИЛОГ

Следующая бригада, которая должна была сменить ребят Горностая и заступить на тридцатидневную вахту, опаздывала на целых семь часов. Раньше такого никогда не было, все бригады сменщиков приходили вовремя, а то и раньше срока. Да, земли Атри — не сельские угодья в русской глубинке, тут и убить могут, но беспокоило людей Горностая другое. Почему никто не отвечает на сообщения? Почему половина КИПов отключены? Отключены у людей, которые никогда не покидали пределов лесопилки!

Почувствовали неладное, засуетились бойцы Горностая. Зашептались между собой, уже не скрывая тревоги. Курили все чаще, не спуская глаз с широкого пологого рва в земле, откуда должны появиться сменщики. Покинули свои посты, собрались возле бетонного треугольного блокпоста, разбившись на мелкие группки. И только снайперы остались на вышках.

Сам же Горностай, и без того не досчитавшийся за эту вахту троих бойцов, вовсе не находил себе места. Метался туда-сюда возле блокпоста, нарезал круги возле поселковых ворот, раз двадцать ходил к коломинскому старшине мучить черный барабанный телефон, да все без толку.

«Где логика?» — гипнотизируя экран КИПа, думал Горностай. Он готов был поверить, что лесопилку накрыло какой-нибудь аномалией, но почему молчит телефон у «азаматовского» бугра? Почему никто не отвечает через КИПы?!

Возвращаясь к блокпосту, Горностай заметил, как поглядывают в его сторону селяне. Видят же, что творится неладное, чувствуют тревогу, а у самих скрытая улыбка на лицах. Горностай гаркнул на торчавших возле кузни нескольких бородатых мужчин, велел им идти работать, но те лишь оглянулись на него и одарили презрительным взглядом.

«Пристрелить бы парочку», — подумал Горностай и положил ладонь на рукоять пистолета за поясом. Однако заметив, что сюда с другой улицы подтягиваются еще трое

или четверо мужиков с вилами и мотыгами в руках, решил, что лучше будет не раскачивать лодку, на которой плывешь. Незачем дразнить травоядного зверя, а то, глядишь, тот обнажит зубы.

Горностай направился к воротам, ловя на себе пытливые взгляды бесцельно бродящих по улицам посельчан. «Ничего, ничего, наведем еще тут порядок, — подумал он. — Будете вы батрачить по три смены, быдляры гребаные».

Старшина Симонов вышел на крыльцо, закурил. В кои-то веки здание сельсовета оставили без присмотра. Непривычно как-то, что не переминаются под крыльцом прыщавые юнцы, не травят анекдоты. Вздохнул коломинский старшина полной грудью, обрадовался в душе.

— Один есть! — выкрикнул снайпер с вышки. И даже здесь стало слышно, как зашумели возле блокпоста «азаматовцы».

Заинтересованный разворотом событий, старшина двинулся по улице к воротам. У него было несколько догадок, что могло случиться с «Азаматом», но он не стал терзать себя, выбирая правильную. Ответ сам двигался в их сторону.

Сердце у Горностая заколотилось учащенно, когда он увидел двигающегося к ним человека. Он не мог узнать идущего, но по его внешнему виду можно было предположить, что тот только что вырвался из пекла войны. Форма изодрана, лицо и обнажившееся местами тело в крови и сажи, волосы обожжены. Не имевший при себе ни оружия, ни подсумков, ни вещмешка, человек с трудом переставлял ноги.

— Что случилось?! — бросился к нему Горностай. — Слышишь? Говори! Говори что-нибудь, твою мать!

— Воды, — прохрипел тот.

Поддерживая под руки, бойцы опустили его на землю, один из них поднес к его губам флягу и тот жадно к ней присосался. Пил, пока не осушил флягу полностью. И только после этого его глаза немного приоткрылись.

— Ты из бригады Трефа? — спросил Горностай, присев возле него.

— Нет больше никакой бригады Трефа, нет больше «Азамата», — с трудом шевеля губами, произнес «азаматовец», и сомкнувшиеся над ним в плотное кольцо бойцы распрямились, будто вдруг повеяло смрадом.

— Что ты мелешь? — Горностай схватил его за правый лацкан. — Что значит нет «Азамата»?! Ты можешь толком объяснить?

— Напали ночью, по-тихому… И всех… Всех! — Глаза у «азаматовца» заслезились, плечи вздрогнули. — Так быстро все случилось, что никто ничего и не понял. Только кричали все, кричали, как безумцы, и стреляли. А проку ноль. Это все стражники. — Его глаза налились гневом. — Чертовы идиоты! Если бы они сразу дали ему то, что он просил, все могло бы решиться нормально… Он же выкупить сначала хотел… Я сам слышал, как он деньги предлагал. Так нет, захотелось этим придуркам поразвлечься… Шмонать надумали, дебилы. Знали бы кого, сами бы лучше в петлю полезли.