За Байкалом и на Амуре. Путевые картины
Шрифт:
Во время бури кругом камня клокочут и пенятся волны реки, разбиваясь в мелкие брызги и рассыпаясь высоко в воздухе.
Священное значение Шаманского камня в быту бурят до того велико, что они нередко приезжают из-за 300–400 верст к этому таинственному месту, чтоб заставить своего собрата, в чем-либо обвиняемого, торжественно произнесть на этом месте свое отрицание от преступления.
Перебравшись по реке в лодках к Шаманскому камню, буряты заставляют обвиняемого войти на самый верх камня и на нем присягнуть в присутствии невидимых духов в справедливости своих показаний: шум волн, разбивающихся о камень,
Случалось, что после такого испытания испытуемого снимали с камня без чувств и привозили на берег в глубоком обмороке. По возвращении сознания бурят еще долго дрожит от страха и не может попасть зубом на зуб, — так его напугают страшные онгоны.
С обеих сторон Ангары, при выпадении ее из Байкала, поднимаются высокой стеной горы; течение реки, как я сказал выше, очень быстро и суда выходят из Байкала рулем вперед, потому что кроме Шаманского камня при истоке есть еще и другие мелкие подводные скалы.
Из Иркутска суда возвращаются пустыми и тянутся вверх бичевником с помощью нескольких лошадей; изредка разве только протянут судно, нагруженное солью, которую берут верстах в 60 от Иркутска, в солеваренном заводе; остальные же все товары до Байкала следуют сухим путем и уже около селения Никольского или у Лиственничной пристани нагружаются на суда.
Товар, идущий из-за Байкала на больших судах, тоже в Ангару на них не проходит, а перегружают его в Лиственничной у Никольского селения на карбазы и лодки и на них уже спускаются в Иркутск по Ангаре.
Вообще р. Ангара весьма оригинальна и непохожа на другие реки. Вода ее светла до того, что на дне в тихую погоду можно пересчитать хоть каждый камешек, и холодна даже в самую сильную жару до того, что в ней с трудом можно пробыть несколько минут; разливается она не весной, во время половодья, как другие реки, а осенью, когда реки замерзают.
Начинает она замерзать снизу и замерзая, поднимает вверх со дна камешки, маленьких рыбок, червей, пиявиц, amphipodes, бедное поселение своего подводного царства; в это время, в конце декабря, по набережным улицам Иркутска нет проезду: Ангара выступает из берегов и, разлившись по улицам, наворотив на себя лед большими глыбами (торосья), замерзает. Через день или два замерзший лед опадает ниже и ниже и Ангара, успокоившись, крепко сковывается сибирскими морозами.
Байкал замерзает позже и, до того времени, пока он не покроется льдом, — густой, холодный пар носится в окружности озера верст на 100. В Иркутске, за 60 верст от Байкала, в тот же день, как он замерзает, узнают об этом наверное: небо проясняется, туман исчезает, отдаленные горы ясно видятся вдали со своими разнохарактерными очертаниями. Иркутянин, мещанин или казак, запрягает лошадь в легкие саночки и едет (по-сибирски бежит) в Лиственничную, проведать море. Вскоре потом потянутся из города обозы за море и зимний путь установится.
Но о зимних сообщениях мы поговорим ниже.
Три дня пришлось мне прожить в гостинице Лиственничной пристани. Проезжающих было мало, потому
С половины ноября до половины декабря, а иногда и позднее, Байкал шумит и воет от сильных бурь; по озеру во всех концах носятся льды, дуют противоположные один другому ветры, сегодня набрасывает горы льдов к одному берегу, на пространстве верст десяти, обливает их потоками волн; завтра всю эту громадную массу ветер обрывает от берегов, разбрасывает по волнам, раскидывает по всему озеру и потом снова начинает набрасывать одну на другую у противоположного берега.
Затихнут на время бури и тридцатиградусный мороз снова примется сковывать Байкал льдом, но пройдет день-два и опять загремит Байкал и разметает льды в разные стороны.
Горе путнику, которого судьба бросила в объятия волн на утлом байкальском судне: носится это судно по Святому морю и качается с боку на бок, с носу на корму; хлещет в него и волнами, и глыбами льда. Судно обледенеет и в таком виде, иногда две-три недели, плавает по Байкалу с одного конца до другого; то поднесет его ветер к берегу Кадильному, даст полюбоваться путнику на высокие горы и утесы, то помчит в другую сторону и, мыкая по своей прихоти, поставит судно против Посольского монастыря. Путник издали перекрестится на православную церковь и не успеет сотворить молитвы, как ветер подхватит судно и помчит его куда-нибудь в другую сторону.
Но зима все больше и больше заковывает море. Вокруг носящихся судов образовываются плавучие ледяные массы верст на 6, на 7 в окружности; раздавленное, налитое водою судно примерзает ко льдам и путешествует по озеру вместе с ними. Паруса обледенеют, снасти все изорвутся, мачты и бока изрубятся на дрова. Продовольствие, какое было на судне, путники истребят в первую неделю и питаются потом всем, чем только возможно; бродят они, как тени умерших, по плавучему ледяному острову, не теряя все-таки надежды примкнуть к берегу.
С каждым днем больше и больше прибывает льду и наконец бурное море замерзает.
У устья речки Богульдеихи Байкал замерзает всегда ранее, чем в других местах, и обозы, не желая бесполезно прокармливать лошадей в ожидании, пока по Байкалу приложится зимний путь, идут обыкновенно через Богульдеиху, за неделю и более до открытия прямой дороги.
Когда же Байкал совершенно замерзнет, тогда с обеих сторон, с Посольской и Лиственничной, высылаются партии бурят и крестьян вешить дорогу, т. е. обозначать путь для проезда вехами и сбивать тороса.
В некоторых местах Байкал покрывается верст на 10–20 так ровно и гладко, точно зеркало, и едущие вешить дорогу, во время ветра, с трудом двигаются по льду; иногда человека ветер подхватит и свалит с ног: одно спасение — ножом или топором ударить в лед, чтобы удержаться на одном месте; другого неопытного крестьянина ветер катит по льду версты две, повертывая с боку на бок, как кубарь, — пока он не догадается ударить топором в лед.
Почтовый тракт устанавливается следующим образом: из Лиственничной первая станция идет по берегу, до зимовья Кадильного; из Кадильного, тоже по берегу, до зимовья Голоустного, а оттуда одна станция перерезает Байкал поперек, до Посольского монастыря.