За березовыми книгами
Шрифт:
Этот старик был, несомненно, тот таинственный Трубка, который неожиданно свалился с неба и тут же исчез при столь прозаических обстоятельствах.
Единственное, что вспомнила музейная уборщица, – это рассказ старика: дескать, какие-то московские школьники-туристы надоумили его отдать книгу в музей.
Вот потому-то и нужны мы были сейчас ученым мужам «до зарезу». Ключ-то от всех этих исторических тайн был в наших руках.
Теперь пора. Николай Викторович дал знак, и пятнадцать ребят стали подходить по очереди к столу, и каждый из них выкладывал по книге с
Все трое ученых набросились на эти наши дары. Они их трогали, щупали, перелистывали, рассматривали в лупу, даже нюхали.
Наверное, полчаса продолжалось молчаливое созерцание старины, изредка прерываемое восторженными восклицаниями и ахами. Особенно смаковал Аркадий Данилович; каждую книгу он брал с дрожью в пальцах и, перелистывая, сдерживал дыхание и чуть улыбался.
Выяснилось, что исключительных находок мы не принесли, но все же это были достаточно редкие первопечатные книги шестнадцатого столетия.
Наконец ученые кончили наслаждаться, отложили книги в сторону и приготовились слушать нас.
Николай Викторович рассказал о нашем походе с начала до конца.
Ученые слушали внимательно.
Аркадий Данилович изредка подталкивал директора и негромко посмеивался.
– Организую туристский поход в Курбу вместе с ростовскими школьниками, – объявил Александр Александрович взволнованным голосом, – мы поищем в этой лавке, расспросим по всем домам, может быть, отдельные листочки где-либо сохранились.
– Ну, а есть ли на самом деле подлинные, настоящие березовые книги? – решился спросить Миша.
– Думаю, что где-нибудь да есть, – уверенно ответил Аркадий Данилович, хитро прищурился и встал. – Да, много еще исторических тайн скрыто от глаз археологов. Вот, например, клад ключаря Патрикея или камни Юрьев-Польского собора. А Суздаль, Владимир, Боголюбово и другие города нашей области! Сколько неизведанных сокровищ таит их земля!
– Да и наши ярославские старые города и села, наши курганы и древние городища тоже полны неразгаданного, – добавил Александр Александрович.
– Вот, дорогие, спасибо вам, – обратился к нам Аркадий Данилович. – Я уверен, в конце концов не вы, так другие пытливые школьники-туристы и библиотеку Константина, и собрание Хлебникова, и даже вторую рукопись «Слова о полку Игореве» разыщут, даже неизвестные поэмы, процарапанные на бересте, откопают.
– А я хочу еще от себя добавить, – неожиданно заговорил до сих пор молчавший директор и оглядел нас своими близорукими, но проницательными глазами. – Археологам положено стариной увлекаться. А вы знаете, отряд ярославских школьников-туристов нашел запасы глины, и теперь на этом месте строится кирпичный завод; другой отряд обследовал истоки одной речки, и сейчас там строится сельская гидростанция. В одном из передовых колхозов нашей области ребята записали биографии орденоносцев. А ведь вся история колхоза со дня организации его и до наших дней – это ведь тоже история и тоже интересная. Наконец,
И не успели мы опомниться, как директор выдвинул ящик письменного стола и показал нам небольшую темную тетрадку. Четыре палочки с тесемками крепко стягивали с обеих сторон листы, чтобы не коробились. Эти листы были не бумажные, не картонные, а из потемневшей, но самой настоящей бересты.
Мы ахнули от неожиданности.
Оказывается, в 1924 году первые ярославские пионеры выехали на лето в деревню. Жили они в шалашах, сами готовили себе обед, работали на полях крестьян-бедняков и учили неграмотных. Но в те времена трудно было доставать бумагу и чернила. Вот почему пионеры догадались сшивать тетрадки из бересты, а писать чернилами, приготовленными из орешков, что растут на дубовых листьях.
Директор развязал веревочку. Как величайшую драгоценность мы перелистали эти шесть страничек березового букваря.
– Дайте нам для нашего музея, ну, пожалуйста, – робко попросил Миша.
– Такие экспонаты не отдаются, – ответил директор.
– В следующем году сами организуем поход за такими же березовыми книгами, – глухо сказал Николай Викторович.
О, конечно, мы каждое лето будем ходить в походы! Будем бродить и искать – на земле, под землей, на воде, под водой, в воздухе, даже в космосе. Таков клич изыскателей…
На этом мы попрощались и пошли прогуляться вдоль Волги.
Волга всегда была хороша – и при Ярославе Мудром, и сто лет назад, когда воздвигали набережную. Но особенно прекрасна, полноводна и величава она стала в наше время, когда построили плотину Горьковской гидростанции и уровень воды в Волге поднялся на целых четыре метра… Вся набережная была полным-полна отдыхающими. Одни сидели на скамейках, другие прогуливались вдоль чугунной решетки. Все были нарядно одеты, все любовались красавицей Волгой.
Появление нашей обтрепанной ватаги внесло некоторое оживление, многие удивленно оборачивались в нашу сторону. Впереди печатал шаг великан Николай Викторович со своей выразительной заплатой на коленке. Он вел под руку элегантную Иру. И такая любовь и такое безграничное счастье светилось в глазах молодых мужа и жены.
А вечером, вдосталь налюбовавшись Ярославлем и накупавшись, мы сели отдыхать на пляже возле наших вещей.
Я наконец решился снять с Ленечки порядком ему надоевший «воронечник». Его рана скоро заживет. Еще дня три – и он сможет ходить.
Солнце клонилось к закату. Вода в Волге переливалась зелеными, нежно-голубыми и светло-оранжевыми полосами. Огни зажглись на реке и на том берегу. Проплыл большой пассажирский пароход, весь освещенный огнями, сверкая, как горный хрусталь…
– Для нашего музея пока этого хватит. – Миша мне показал мешочек черепков и бараний рог.
– Миша, возьми в школьный музей Ленечкин «воронечник», – предложила Галя.
Все засмеялись, но Миша совсем серьезно кивнул головой.
– Конечно, возьму, – сказал он, сверкнув своими черными глазами, и начал привязывать «воронечник» к лямкам своего рюкзака.