За безупречную службу!
Шрифт:
— Нормально звучит, — согласился старлей. — Солидно. Солиднее, по крайней мере, чем подполковник.
— А подполковник — солиднее, чем старший лейтенант, — продолжил смысловой ряд Сарайкин. — Подполковник Ветлугин — чем плохо? И капитан Мазин, — добавил он специально для водителя, на погонах которого сиротливо поблескивали облупившейся позолотой одинокие звездочки младшего лейтенанта.
— Это дело, — оживился заскучавший, было, водитель.
— А я как же? — растерянно спросил Зуда, уже наполовину раздавленный тяжестью этой троицы, твердо вознамерившейся въехать в рай на его костлявых
— А ты сиди тихо и не рыпайся, — посоветовал Сарайкин, пряча в сумку пакет с пистолетом. — За ум, наконец, возьмись, поступи куда-нибудь — вот, для примера, хотя бы и в наш техникум. С твоими-то связями ты уже к концу второго курса начальником областной землеустроительной службы заделаешься. Будешь одной рукой земельные участки распределять, а другой конвертики с откатами в ящик письменного стола смахивать — милое дело! Другой на твоем месте давно бы в администрации президента груши околачивал, а ты все лохов по подворотням опускаешь… Ветлугин, ты не в курсе, кто из экспертов нынче дежурит? Ветлугин!
Ты уснул, что ли?
— А?.. Никак нет, — встрепенулся старлей, грубо вырванный из мира сладких грез, где он уже примерял на себя погоны с двумя, а то и тремя большими звездами. — Кто из экспертов? Да Михайлов, кажется.
— Когда кажется, креститься надо, — сварливо проворчал будущий генерал Сарайкин.
— Точно, Михайлов, — сказал окончательно утвердившийся на грешной земле Ветлугин.
— Хорошо, — кивнул подполковник, — значит, проблем не будет. Не то что с этой жидовской мордой… Ну, раз так, звони, вызывай бригаду. Да, и гаёвым тоже брякни — как-никак, ДТП! Не справился с управлением на крутом повороте — кому это оформлять, если не им?
Отдав необходимые распоряжения, подполковник снял перчатки и опустил руку в карман форменного бушлата. Пальцы коснулись гладкого, бархатистого на ощупь корпуса, солидная увесистость которого ласкала самолюбие и лишний раз напоминала о том, что золото — не только один из самых дорогих, но еще и самый тяжелый металл во всей таблице Менделеева. Самыми кончиками осязательных нервов подполковник Сарайкин почувствовал едва уловимую, скорее воображаемую, чем ощутимую на самом деле, вибрацию изготовленного и собранного с филигранной точностью, безотказного, безупречно работающего механизма. Реквизированный у заигравшегося в казаки-разбойники Зуды механизм и впрямь был отменный — точный, как швейцарские часы, только безо всяких «как», потому что это именно они и были.
Вынув часы из кармана, Сарайкин неторопливо защелкнул на запястье золотой браслет. Теперь он мог себе это позволить, поскольку законный владелец хронометра был уже не в том состоянии, чтобы качать в принадлежащем Анатолию Павловичу Сарайкину городе свои вонючие права.
Глава 3
Когда зазвонил телефон, Юрий Якушев стоял у кухонной плиты и курил на голодный желудок, наблюдая за кофе, который, судя по некоторым верным признакам, собирался вот-вот закипеть. Телефон, естественно, остался в спальне, на прикроватной тумбочке, а звонить мог кто угодно — например его превосходительство, который просто обожал делать вот такие неурочные, приходящиеся некстати звонки.
Пока Юрий бегал за телефоном,
Он выключил конфорку и раздраженно ткнул пальцем в клавишу соединения, заставив замолчать истерично верещащую трубку.
— Дрыхнешь, боец? — послышался в трубке жизнерадостный, знакомый до боли голос. Звонил отставной подполковник ВДВ Роман Данилович Быков, бывший ротным командиром Якушева во времена, о которых классик русской литературы Александр Сергеевич Пушкин писал в «Руслане и Людмиле»: «Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой…» — Солдат спит, а служба идет — так, что ли?
— Привет, Данилыч, — сказал Юрий с невольной улыбкой. — Ничего я не сплю, просто завтрак готовлю, а телефон…
— Пивко разогреваешь? — перебил его Быков.
— Никак нет, — довольно ядовито отрапортовал Якушев. — Чашка кофе, два бутерброда — один с сыром и один, соответственно, с колбасой. С копченой, если интересуешься. Кофе, кстати, по твоей милости убежал — или, как выражаются в определенных кругах, подорвал.
— Хило, — констатировал Быков, которого везде, где ему доводилось служить, рано или поздно начинали за глаза называть Ти-Рексом за внушительные габариты, всесокрушающую физическую силу, быстроту реакции, а главное, характер, роднивший его с самым грозным хищником юрского периода — тиранозавром. — Ты там часом в ботаники не записался? Что это за завтрак для солдата — пара бутербродов?
— А ты их видел? — парировал Юрий. На самом деле бутерброды были самые обыкновенные, но Быков их действительно не видел, а у Юрия не было настроения ввязываться в диетологический диспут с оппонентом, способным не только убить кулаком быка, но и съесть его после этого целиком, причем в любом, в том числе и сыром виде.
— Другое дело, — удовлетворенно пробасил Ти-Рекс. — Основа любого мероприятия — сытый желудок. Только я не понял насчет кофе. Ты?.. Утром третьего августа?.. Кофе?!
Юрий улыбнулся: ну да, конечно. А как же! Утром третьего августа всем, кто по праву носит тельник в голубую полоску, полагается лежать пластом и прямо так, лежа, сосать через соломинку из оцинкованного ведра коктейль, состоящий из смешанных в равных пропорциях водки и огуречного рассола. Потому что второе августа — день Ильи-пророка, а заодно и день ВДВ, небесным покровителем которых почти что официально считается данный святой.
— Да и ты, судя по голосу, похмельем не страдаешь, — продолжая улыбаться, заметил он.
— Я — другое дело, — возразил Быков. — Меня ничего не берет, ты же сам знаешь. Да и потом, обстоятельства всякие…
— А эти обстоятельства, часом, не Дарьей Алексеевной зовут? — ехидно осведомился Якушев. — Передавай обстоятельствам привет.
— Поговори у меня! — грозно громыхнул Ти-Рекс и, немедленно сбавив тон, с легким смущением добавил: — Она тебе тоже кланяется. Так ты что же, так всухомятку и отпраздновал?